— Понял, что к чему? — усмехнулся Кощей.
«Он еще и смеется…» — промелькнуло в голове Жарова.
Секунда… Одна единственная секунда потребовалась Глебу для того, чтобы схватить Велесова за лацканы пальто, и потом его кулак снова врезался в морду Кощея. Врезался далеко не единожды.
Жаров всё бил и бил, пока на руке не показалась кровь, выступившая из рассеченной губы и разбитого носа противника. Как только Глеб выпустил лацканы пальто противника из пальцев, тот тут же закрыл лицо руками и отшатнулся в сторону.
— Ты за это поплатишься! — хрипел он. — Я тебя за это в тюрьму засажу!
Краем глаза Глеб заметил, как в нескольких шагах от машины показалась тучная фигура бабы Нюры. Скрестил руки на груди. Он бежать не будет, если понадобится, ответит за свои действия.
Велесов тут же поспешил к старухе с вытаращенными глазами:
— Вы докажете мои слова? Расскажете полиции, как этот неандерталец меня избил?
Баба Нюра посмотрела на него, на Глеба, а потом просто пожала плечами.
— Я ничего не видела, — заявила она с важным видом и шмыгнула в сторону подъезда.
— Ах ты, старая коза… — протянул ей вслед Велесов.
Не углядел, бедняга, как Жаров снова к нему подобрался.
Кулак Глеба опять со свистом полетел в его сторону. На этот раз Кощею досталось точно в солнечное сплетение. Он захрипел и осел на землю.
Жаров изо всех сил удерживал себя от продолжения драки. Знал — дело может плохо кончиться, кулак у него тяжелый. Сделал шаг назад, хотя очень хотелось взять этого козла за шиворот, притащить в комнату Адель и учинить допрос с пристрастием… Да только там ведь Борис… Не мог же Глеб бить отца на глазах у ребенка.
Он прикрыл глаза, вспоминая улыбающееся лицо Бориса. Вот у кого счастливое детство несмотря ни на что. Мать его любит… Она о нем заботится, выполняет все прихоти. И тут он заявится чинить разборки с ней и этим Кощеем.
Нет, Жаров до такого не опустится.
С этими мыслями он развернулся, забрался обратно в джип и газанул прочь, оставляя противника отдыхать на асфальте.
Глава 41. Без вины виноватая
— Зайчик, когда ты так прыгаешь, не очень заметно, что ты болеешь! А раз не болеешь, иди есть кашу! — ругала сына Адель.
Только Борис на нее внимания не обращал. С радостным хохотом прыгал по дивану и строил забавные рожицы. Его мордашка, живописно обмазанная зеленкой, стала очень похожа на обезьянью, когда он приложил ладони к ушам, изображая мартышку.
— Ну дай хоть сфотографирую обезьяну такую! — фыркнула Адель и потянулась к телефону.
Тут раздался резкий стук в дверь, а потом уже отлично знакомый скрипучий голос: