— Спасибо, Энн. Ты даже не представляешь, как мне не хватало именно таких слов и именно от тебя.
— Всё будет хорошо! Ты мне веришь? — как же сложно всё это проговаривать позитивно обнадёживающим, улыбающимся голосом никогда и ни в чём не унывающей музы. И при этом сидеть на раскалённом докрасна жернове, который должен был перетереть тебя в красную пыль в самые ближайшие часы и минуты. Пока сердце рвётся на части, а лёгкие скручивает болезненными спазмами из-за застрявшего в них крика. Пока сидишь в оцепеневшей позе, смотришь в зияющую перед тобой пустоту, вернее даже в бездну, в которую собираешься очень скоро прыгнуть, улыбаясь во весь рот и уже не вытирая с лица беспрестанно катящие по щекам слёзы.
— Верю, Энн! Тебе я верю, как никому другому. Ты же знаешь…
* * * *
Не знаю, или не помню, сколько ещё просидела неподвижным истуканом после звонка Эдварда, пытаясь очухаться и хоть как-то заставить себя думать и «дышать». Но, наверное, было бы лучше, если бы я сдохла. Тогда все сегодняшние проблемы разрешились бы сразу, как говорится, в один щелчок пальцев. Только, увы… Как бы плохо, тошно, дурно и дальше по списку мне не было, я всё ещё продолжала дышать и… чувствовать каждым надрывным ударом сердца и горящей будто от нездорового воспаления кожей приближение неминуемого фатума.
Может оно и хорошо, что я не пыталась думать об этом, представлять, как… снова увижусь с этим черноглазым Дьяволом… Как меня снова проберёт до костей насквозь от его всевидящего и всеподмечающего взгляда. И, конечно, знающего то, что недолжно знать никому. И как меня опять накроет с головой его невыносимой физической близостью, способной отравлять, или сразу убивать всё живое, что подпадает под радиус его грёбаной радиационной энергетики…
Естественно, ни о какой работе сегодня речи уже не шло. Оставшихся сил хватало только на отдышаться с немощными потугами вернуться в окружающую реальность. Я должна была это сделать. Не для себя. О себе мне придётся вспомнить и подумать уже позже… намного позже.
Из очередного провала в прострацию меня вернул очередной телефонный звонок. Где-то в половине пятого. До этого, кажется, я и вправду что-то пыталась делать, вернее, изображать. Как-никак, но рабочий день ещё в разгаре и возложенные на моих сотрудников обязанности никто не отменял. Если я и могла себе позволить отвлекаться от дел на что-то абсолютно противоположное, находясь за пределами чужого поля зрения, то подобной привилегии была лишена подавляющая часть работников нашего далеко не маленького издательства. Кто бы мне вчера ещё сказал, что однажды я буду им всем завидовать лютой завистью…