Он тут же широко оскалился и подмигнул, я поспешила отвернутся от противного лица. Но его это не остановило, потому что он слегка наклонился к моему уху и прошептал:
- Ты сейчас так же стоишь, как и тогда?
От его вопроса оцепенела. Не думать об этом! Забыть как страшный сон!
- Итак, «Да исполнятся уста»! – провозгласила учитель пения Вера Иосифовна, которую все за глаза называли «Йося». После взмаха ее руки мы запели а капелла.
Краем уха слышала позади себя неровное дыхание и ужаснулась, краска стыда хлынула на мое лицо: дьявол пел совершенно другую песню, совсем тихо, так, что его могла слышать только я. Я вздрогнула, а его тон изменился, как будто он улыбался, пока пел такие знакомые до боли строки. Как же ненавижу!
- Агафонова, витаешь в облаках! – сверкнула глазами учитель и я поспешила исправиться, старательно подпевая хору.
Неужели она не видит, что его рот открывается совершенно не в такт, что он поет не то, что остальные? От досады хотелось выть, а не петь.
Внезапно почувствовала, как своим ботинком он уперся в мою пятку, и я покачнулась. Ощущение было, будто меня подталкивают к краю пропасти. Ох, как же он был близок к этому. Мне хотелось сорваться и заорать на него, но, Боже упаси! Я же не могла это сделать в церкви? Я и в принципе свой голос не повышала до недопустимых децибел, но рядом с ним хотелось порвать связки от крика.
Только как всегда я промолчала, решив вытерпеть, как в прошлый раз, и в позапрошлый, и все другие разы. Да, он выбрал правильную жертву, я слабая, безропотная, и совсем не умею за себя постоять, и он это прекрасно выяснил еще летом, в том ужасном лагере.
Глава 2
Полина. Полгода назад.
- Ах ты! Ненавижу! – отбивалась я от сильных рук, что вцепились в мои плечи, не давая вылезти из-под тяжелого тела. – Мерзкий гоблин!
- Вот тебе малинки, Чиполино, ешь сколько влезет, - сбивчиво дышал он надо мной от дикой борьбы, его ненавистное лицо нависло, и я завизжала, потому что этот ненормальный схватил горсть малины из нашего ведерка и принялся размазывать по моему лицу.
- Т-ты…Ты! – чуть ли не выла я, в бешенстве извиваясь под ним, но он сидел верхом на моем животе, отчего мне не то, чтобы бороться, но и дышать было трудно.
- Вот тебе, - приговаривал он, прижав руку к моей щеке, потом намазал вторую, не оставил даже уши.
Мы были спрятаны от посторонних глаз колючими кустами малины, поблизости никого не было, и кроме нашего рваного дыхания и возни, был слышен только стрекот насекомых, спрятавшихся от полуденного солнца в высокой зеленой траве.