— Знаешь, я ведь тебя и заприметил, когда ты танцевала с каким-то хмырём, которому мне тут же захотелось выбить все зубы.
— Серьёзно? Я не помню вообще ничего из того дня, когда мы познакомились.
— Да? А вот это обидно. Я помню всё досконально.
— И я танцевала с другим, а ты в меня влюбился?
— Именно. Окончательно и бесповоротно, стоило только мне тебя увидеть.
— Какой ты лжец.
— Ни капли вранья, Аленький. Всё именно так и было.
Я рассмеялась, запрокинув голову, чем Невский и воспользовался, наклонившись и проведя губами по моей шее.
— Сейчас мы сбежим отсюда на полчаса. Может, даже на час, — шепнул он мне на ухо, и во взгляде Дава загорелся дьявольский огонь из самой Преисподней.
— Куда? — уточнила я, хотя, мне было категорически наплевать на это.
— На берег залива. Где ты наконец будешь только моей.
Небо уже потемнело, и сейчас напоминало иссиня-чёрный купол, по которому кто-то россыпью раскидал яркие звёзды. Тёплый августовский вечер был удивительно тёплым и ясным. А внутри — волшебное ощущение, что я безумно счастлива. Счастлива, как мать. Счастлива, как дочь. Счастлива, как жена мужчины, который идёт рядом со мной, переплетая наши пальцы, и который меня никогда и никуда не отпустит.
— Мы давно не занимались любовью на природе, — совершенно обыденным тоном сообщает мне Невский и вдруг делает то, что понуждает меня испуганно вскрикнуть. Подхватывает под попу и укладывает на песок.
— Дав, ты… я не знаю, как тебя назвать. Что ты творишь?
— Я просто хочу трахнуть свою жену. Разве это запрещено?
Он нависает надо мной на вытянутых руках, наклоняется и целует жадно. И всё исчезает. Нет никаких проблем, мыслей ни о чём и ни о ком ином. Есть только он и я, готовая ответить ему с той же страстью, что Дав испытывает ко мне.
Я стаскиваю с него пиджак, после — принимаюсь за рубашку. И всё это время мы целуемся, черпая друг в друге возможность делать каждый новый вдох.
После чего Давид отстраняется и шепчет отрывисто, прежде чем снова накинуться на мои губы в поцелуе:
— Ты любишь кайфовать, Аленькая?