У меня перед глазами — тот вечер, когда мы познакомились с Невским. Помню до чёрточки всё, что тогда испытала в его сторону. Раздражение — красной нитью по всем чувствам, потому как не понравился мне вообще. И глаза Оксанки, полные неподдельного восхищения. Она тогда только-только с парнем рассталась, мы и отправились-то в этот бар потому, что ей срочно требовалось развеяться. И встретили там Давида. Давида, который стал встречаться с Окс уже на следующем свидании.
Давида, которому на самом деле понравилась я.
— И перевёлся к вам в академию только для того, чтобы с тобой чаще бывать. Мне мало тебя всё это время было. Ты не представляешь, насколько чертовски мало.
Он поворачивается ко мне, и на губах снова — горечь улыбки. А я не знаю, что ему ответить. Потому что всё это время воспринимала только как друга и была уверена, что он относится ко мне точно так же. А теперь выходит, что мама была права.
— А зачем же с Оксаной начал встречаться?
— Потому что тебе на меня плевать было. Сколько раз мысленно представлял в картинках, как тебя трахаю. Сколько раз готов был твоим «ухажёрам» морды поразбивать. Останавливало только то, что тогда бы точно ты меня к чёрту послала. А в клубе когда гуляли, вдруг понял, что у тебя тоже ко мне что-то есть.
— К тому, что происходит сейчас, это не имеет никакого отношения, — выдыхаю я, глядя в глаза Невского долгих несколько секунд и всё же находя в себе силы, чтобы отвести взгляд. — Я не смогу делать то, что предлагает Оксана. Не смогу быть с тобой и знать, что ты будешь принадлежать другой.
— А если не буду? Я готов порвать с ней отношения, лишь бы быть с тобой.
— А я — не готова потерять подругу.
Поднимаюсь с заборчика, давая понять, что на этом наш разговор окончен. Чувствую себя так дерьмово, как никогда до этого. Невский буквально признался мне в любви, но я не могу ответить ему тем же. Потому что сожру себя сама. Мыслями, пониманием, что разрушила многолетнюю дружбу и чужие отношения. И только осознание, что всё сделала правильно, придаёт мне сил.
— Аль, — доносится в спину, когда кладу пальцы на ручку дверцы машины.
— Что?
Обернувшись, вижу застывшего в метре от меня Давида. Сейчас он кажется мне тем самым сверхсуществом, который был изгнан из ада на Землю, чтобы собирать грешные души. Дьяволом, принадлежащим другой, но по ошибке оказавшимся рядом со мной.
— Я хочу тебя поцеловать.
— Нет…
— Пожалуйста. В последний раз.
Это звучит слишком ужасно, и обойтись без подобной близости будет самым верным. Но рука Невского — уже ложится на моё лицо, приподнимает подбородок. Давид наклоняется к моим губам, которые я приоткрываю помимо воли, чтобы сделать жадный глоток воздуха. А выходит так, что дышу вместе с Давом.