Если бы не настолько раннее утро — я бы начала названивать Давиду прямо сейчас, а если бы он снова не взял трубку, — Оксане. Потому что это ненормально. Люди в наше время, если конечно, у них не случилось чего-то экстренного, не пропадают вот так без предупреждения на сутки.
Дом безмолвствует. Ставлю чайник, сажусь за стол и начинаю мысленно подгонять стрелки на часах, чтобы они скорее доползли хотя бы до восьми часов утра. И если и тогда о Невском не удастся выяснить хоть кроху информации, я просто сорвусь и помчусь обратно в город.
Ближе к семи успеваю известись настолько, что всё же набираю номер Давида. Гудки идут, один, другой, пятый… Но он снова не берёт трубку. Трижды чёрт… Когда наконец услышу его, выскажу всё, что думаю по этому поводу.
Оксане пока решаю не звонить, дав себе два часа на ожидание и попытку успокоиться. Допиваю чай и, прихватив садовые перчатки, иду копаться в цветниках. И никаких репеллентов! Это уж точно отвлечёт меня от дурных мыслей.
Ближе к девяти утра мой сотовый оживает мелодией входящего, и когда вижу на экране имя Дава, хватаю телефон прямо испачканными в земле руками и буквально кричу в трубку:
— Да!
На том конце — молчание. Даже две секунды уже бьют по нервам острее самых наточенных кинжалов. И следом моё сердце ухает куда-то вниз, когда слышу надломленный голос Невского.
— Альбин, привет.
Он так редко называет меня полным именем, что это пугает до дрожи. Да что такого могло случиться, если всё происходит настолько странно и страшно?
— Привет. У тебя всё нормально?
— Ты же на даче?
— Да, пока не сорвалась обратно в город, чтобы тебя искать. Хотя хотелось, — пытаюсь я перевести всё в шутку, хотя мне совсем не смешно.
— Скинь мне адрес или как добраться, я приеду.
— Хорошо… Дав?
— Что?
— Всё в порядке?
— Я приеду и поговорим.
Он просто кладёт трубку, и я понимаю, что меня трясёт. От неизвестности, от того, что что-то наверняка случилось. И от этого его «Альбина».
— Аль, ты чего так рано? Завтракала уже? — спрашивает меня тётя Люся, а я не понимаю, что она хочет. Голова как в тумане.
— Нет. Я не хочу. Вот, решила покопаться немного, если вы не против.
— Что за глупости? Я только за. Всё руки не доходят прорыхлить. А покушать надо, сейчас оладушек напеку.
Я киваю, не в силах отнекиваться или спорить, и когда тётя Люся уходит, впиваюсь пальцами в рыхлую землю. Уже знаю, чувствую, что это всё. По какой бы то ни было причине Невский скажет мне, что мы больше не можем быть вместе. Да и важна ли причина, если у меня больше не будет Давида?
А может, я всё себе придумала? Может, он просто приедет потому, что соскучился? И мы просто проведём здесь два следующих дня, и я буду мысленно смеяться над собой, но ни словом не обмолвлюсь о том, насколько быстро готова поверить в хрупкость наших отношений, если вдруг нахожу повод за них бояться.