— Аль… ну, ты как? — Рядом оказалась мама, и я снова вернула на лицо дежурную улыбку.
— Всё отлично. Устала только. Идёмте праздновать.
Видела, как на её лице появляется недоверие, которое мама тщательно сдерживает, и снова улыбнулась, на этот раз ещё шире, заверяя маму, что всё хорошо. И прекрасно осознавая, что она не поверит мне ни на грамм.
Всё громче и пьянее выкрики за столом. Горько, горько, горько… Кто бы знал, как мне действительно горько. Горечь накатывает внезапно, до желания умчаться из банкетного зала куда глаза глядят. Она такая неожиданная, что я задыхаюсь, когда накрывает удушливой волной. И снова горько, и поцелуи моего мужа, который уже изрядно подшофе, — тоже с привкусом полыни.
— Я отойду, хорошо? — тихо говорю ему, пока он пытается сфокусироваться на том, чтобы выловить из соуса креветку. Впрочем, могла вообще ни о чём не спрашивать. Славе плевать, рядом я или нет.
Мама поднимается следом, но я даю ей знак, что справлюсь и одна. Почти бегом устремляюсь в сторону коридора, ведущего из зала в уборные, и едва делаю шаг за порог, натыкаюсь взглядом на Невского.
— Господи… — выдыхаю рвано, вскидывая руку к горлу, в котором мгновенно пересыхает.
— Всего лишь дьявол, — мрачно отвечает Давид и быстро хватает меня под локоть. — Я за тобой.
— В каком смысле за мной? — Это мой голос сейчас похож на невразумительный лепет? За то, как он звучит, хочется тут же себя обругать, но я, словно загипнотизированная, смотрю на длинные пальцы Давида, лежащие на кружеве рукава.
— В таком. Я тебя забираю.
Он меня забирает! Как вещь! Как будто я принадлежу ему, и сейчас он пришёл, чтобы вернуть себе своё. Это злит до такой степени, что я мгновенно отрезвляюсь.
— Отпусти меня, — цежу тихо, не в силах даже представить, что будет, если нас увидит кто-то из гостей.
— Бегу и падаю. Пошли.
Он тащит меня за собой, а мне ничего не остаётся, как семенить следом. Поднимать шум и привлекать к себе внимание — последнее, чего хочу в этот момент.
— Отпусти немедля! Куда ты меня тащишь? — снова пытаюсь достучаться до Невского, но он неумолимо ведёт меня следом за собой.
— В свой номер. Пришлось снять его в этом прекрасном месте, где ты празднуешь свою… свадьбу.
— Это не твоё дело!
— Зато то, о чём скажу — наше общее дело.
— Ничего не хочу знать. Отпусти… ну же!
А после всё превращается в сплошное мелькание — коридоры отеля, быстрый бег, стальная хватка Давида на моём предплечье. И адреналин в висках, когда осознаю, что Невский возбуждён. И я — тоже. Это понимание накатывает с такой силой, что сбивает с ног, подобно цунами.