Я знаю, что именно он имеет ввиду — я и сама себе совсем не нравлюсь, но ничего не могу с собой поделать. Вроде умом понимаю, что в безопасности, что всё прошло и теперь у меня начнётся новая жизнь, а всё равно ночами просыпаюсь от кошмаров. В них — Слава, который бегает за мной по крохотной комнатке. В руках мужа зажат огромный резак, и я безмолвно кричу, потому что мне безумно страшно, а изо рта не вырывается ни звука. Просыпаюсь я всегда на моменте, когда он наносит мне удар. Чувствую боль, хватаюсь за острие ножа, оставляя на нём кровавые отметины, после чего выныриваю в реальность.
Не понимаю, как от этого избавиться. Бежать к психологу? Может, лучше к психиатру? Пить горстями снотворное, которое лишит даже вероятности увидеть хоть что-то во сне?
Давид забирает меня из больницы и привозит к себе домой. Там уже ждёт мама. Она тоже осунулась и похудела за то время, что прошло с момента, когда меня из собственного дома забрал Слава. Невский рассказывал, что было с ней в то время, как меня держал взаперти собственный муж. Рассказывал скупо, но даже этого хватало, чтобы понять — она сходила с ума.
— Выглядишь гораздо лучше, — говорит она, когда наконец выпускает из объятий. И я растягиваю губы в улыбке, чтобы не показать, как чувствую себя на самом деле. — Кушать будешь?
— Буду, — улыбаюсь в ответ. Мама есть мама. С её потребностью накормить, а уже после — говорить.
Усаживаюсь за стол, на котором уже расставлены тарелки и приборы. К нам присоединяется Невский. На ходу вытирает руки о кухонное полотенце, улыбается натянуто, или это только кажется, а на самом деле Дава уже ничто не тревожит?
— Я почти всё уладил, — произносит непререкаемым тоном. Впрочем, сейчас последнее, что мне хочется делать — протестовать. — Уедем через неделю. Меня берут на хорошую должность, думаю, что и ты, если захочешь карьеру строить, без проблем найдёшь работу. А если нет — будешь заниматься домом и детьми.
Как у него всё просто. И наверное, мне этому стоит поучиться. За то время, что я была в больнице, мы почти не разговаривали о случившемся, я знала только, что Оксана сделала всё не случайно, а ехала к Славе с целью меня освободить, потому и позвонила заранее Даву. А в остальном — полный информационный вакуум, и мне казалось, что я в нём задыхаюсь. Возможно, это было глупо, и единственно правильной стала бы попытка всё забыть и ни о чём не думать, но я не могла.
— М-м-м, а что со Славой?
О нём мы тоже почти не говорили. Невский взял на себя все вопросы, которые были связаны с моим браком, вернее, с тем, чтобы от него избавиться и забыть, как о страшном сне.