— Зачет.
— Волнуешься?
— Нет.
— У тебя стальные нервы или просто нервов нет?
— У меня автомат, — посмеивается Дашка.
— Ого. Опасная девушка!
— Да прям. Просто ботаник, — слышатся заунывные нотки.
Они оба молчат немного. Он смотрит в потолок — яркие лучи ползут по нему, во двор въезжает машина.
«Быстро Данька приехал», — мелькает мысль, и он зовет ее:
— Даш.
— М? — откликается.
— Ты почему меня лесом не пошлёшь?
— Не знаю. Надо?
— Звонок в два часа ночи — это ненормально.
— Ненормально, — эхом отзывается в трубке.
— Это пьяный базар. Я могу сейчас начать нести всякую хрень и пошлость, — голос Сергея начал раздражаться, тон повысился. — Ты вообще меня не знаешь. Ты понимаешь? Нет, ты понимаешь?
Он уже не слышал, отвечала она ему или нет, и почти прокричал в трубку:
— Да нихера ты не понимаешь!
Дверь скрипнула, в проеме показался силуэт тещи. Надменный, презрительный взгляд и холодный голос:
— Не надо кричать! Все спят. Спускайся. За тобой машина.
Все спят? Кто все? Здесь никого нет в этом склепе! В могильнике!
Матери Насти так же тяжело видеть его — живое напоминание нелепого брака дочери, брака с таким трагичным концом. Ненависть сочилась со всего ее естества. Нелепое стечение обстоятельств, которые, по ее мнению, сходились в том, что если бы не он — ублюдок Сергей — дочь бы не оказалась в той машине. Глупое обвинение. В чем его вина, что Настькин личный водитель, приставленный к ней ее же отцом, не справился с управлением? Но теща всегда ненавидела Сергея. И никогда не понимала теплого отношения своего мужа к босяку. И непонятны были заискивания того перед этим безродным щенком. Видимо считала, что супруг нашел в нем себе сына, которого не получилось ей ему родить, что еще больше вызывало в ней неприязнь к нему.
— Хорошо, сейчас иду, — подавив эмоции, намного тише ответил ей Сергей.
Дыхание все еще было напряженно-тяжелым, но голос стал ровным и спокойным. Дашка все еще была на связи:
— Ложись спать, «Ботаник», — сказал он ей, — и больше никогда не отвечай на левые ночные звонки. Ночью хорошие мальчики и девочки спят. Не спят — плохие. Ясно?
— Ясно, — снова отозвалась трубка.
— Доброй ночи, Даша.
— Доброй, Сергей.
Приехав домой, снова не мог уснуть, в мыслях в который раз прокручивал короткий ночной разговор. Предавал критике всё, начиная от самого факта звонка, до срыва и наставлений. И почему он этому вообще придает этому значение? Ну, позвонил, ну наорал, и какая разница, что она теперь о нем думает? Пусть о зачетах думает. Ему все равно. И с контактов убрать надо. Зачем ему ее номер? Зачем позвонил? А в голове снова эхом слышался ее голос и тихий смех, который падал многочисленными яркими скобочками, к земле закручиваясь в «вертолетики». Пьяный мозг постепенно засыпал. К утру будет разламываться голова, мутить, возможно, даже выворачивать, да и все тело станет, как вата, и, наверняка, Серёга скажет сам себе: «Зачем вообще стоило напиваться?». Но сейчас главное — все мысли пропали, и наступил сон.