— Брось, Эмма! Я не могу без тебя…
— Ах, в самом деле? Deadline поджимает? Или ты не можешь сообразить, как реконструировать церковь?
— Нет. Я не могу сообразить, как жить без твоей дружбы и твоего вечного ехидства. Чуть на тот свет не отправился. Даже в реанимации побывал без тебя.
— Что?! Что случилось?!
— Уже все в порядке, — заверил я, радуясь, что она по-прежнему переживает за меня.
— Но что было? Дамиано мне даже ничего не рассказывал! С детьми все нормально?! — засыпала она меня вопросами по самую макушку.
— Дети более или менее в порядке… — сумел я вставить.
— Что значит «более или менее»?!
— Много чего произошло, Эмма. Если позволишь войти, я тебе расскажу.
Несколько мгновений она придирчиво меня рассматривала.
— Ты нуждаешься в утешении и совете?
— Именно, — подтвердил я.
— Тебе следует открыть в твоей фирме должность утешителя и платить мне. Много.
— Вернись, и я сделаю это! — пообещал я с энтузиазмом. — Только вернись, прошу тебя…
— Чао! — услышал я сзади и подскочил от испуга.
Резко обернувшись, я увидел девочку лет семи. У нее были те же самые глаза, что и у Эммы: глубокие, зеленые и очень упрямые. Темно-каштановые волосы торчали во все стороны, будто на нее налетел ураган. На светлой футболке красовались два смачных грязных пятна, а из-под джинсовых шорт выглядывали ободранные колени.
— София?! Ты почему такая растрепанная и чумазая?! — воскликнула Эмма.
— Я упала с дерева, — невозмутимо пояснила София, не сводя с меня глаз. Она смотрела на меня снизу вверх, но я отчего-то чувствовал ее превосходство, будто она нависала надо мной.
— Чао, — поздоровался я.
— Я София.
— Амато. Приятно познакомиться.
— Амато… — протянула она, сузив глаза и испытующе глядя на меня. — Амато, который заставил мою маму плакать? — изрекла она тоном, не предвещающим ничего хорошего.
— София, что ты болтаешь?! — грозно напустилась на нее Эмма.
— Я уже попросил прощения. Я полностью признаю, что повел себя, как… — Я запнулся, подыскивая эпитет, подходящий для детских ушей.
– Stronzo, — подсказала София.
— Точно, — согласился я, ухмыльнувшись. Пожалуй, эта девчонка неплохо разбирается в понятиях.
Прошло еще несколько мгновений, в течение которых София изучала меня, будто жука под микроскопом.
— Смотри, я не позволю обижать мою маму, — произнесла она грозно. — Даже тому, в кого она по уши влюблена.
— София! Ты что себе позволяешь?! Ну-ка, иди в дом! — раскричалась Эмма.
— Помни об этом! — сказала София, погрозив мне указательным пальцем, и прошмыгнула в открытую дверь.
Сердце мое радостно билось в конвульсиях. Я смотрел на Эмму и не мог налюбоваться. Щеки ее пылали, глаза лихорадочно горели, а сама она негодующе хмурила брови.