Он издал животный рык. Утробный, не похожий на обычное рычание. Намного глубже.
Её руки покрылись мурашками. Странно, она могла бы поклясться, что в тюрьме только что стало теплее.
— Поэтому я велела ему уйти. Убираться отсюда. Пока что-нибудь не случилось. — Она сглотнула. — Пока кто-нибудь не пострадал.
Воцарилась тишина.
Она не думала, что молчание Люка сулит что-то хорошее.
— Как поживает твой друг Илай?
— Илай не мой друг.
Она покачнулась. Всё ещё очень, очень зол.
— Ты говорила с Илаем? — неожиданно спросил Люк.
— Я сказала, что мне нравится его татуировка. — Она вспомнила замысловатый рисунок паука на его шее. — Это преступление?
— Нет, но использовать силу своего голоса и приказать человеку убить себя, а перед этим поджечь свой бар, вместе с моим виски — это преступление.
Приказать человеку убить себя. Она отшатнулась.
— Я никогда не приказывала ему этого. — Голос стал слишком тихим, её внезапно окружило прошлое. Схватило её. Резало. Причиняло ей боль. — Я этого не делала!
— Когда я приехал, Илай уже исчез, — резко ответил Люк. — Он исчез, по всей видимости, отправился в больницу подлечить полученные ожоги. Однако на месте преступления оказался очень полезный агент Гаррик Макадамс. Он рассказал мне о тебе. О том, как ты использовала Илая… ты хотела получить от него лодку, транспорт…
— У него классная татуировка — вот единственное, что я когда-либо говорила Илаю!
— По словам агента МакАдамса, когда Илай не смог обеспечить тебе транспорт, ты внушила ему мрачные мысли. Приказала умереть. А затем нашла следующую жертву. — Он скривился. — Меня.
Нет, нет, нет. Мина кинулась к решетке. К Люку.
— Это не так! Я пришла в бар, чтобы найти тебя! Я ждала снаружи, пока не увидела, что ты приехал, и лишь затем вошла в бар. Я пошла прямо к тебе. И не разговаривала ни с кем другим. Я так нервничала, что боялась потерять сознание до того, как доберусь до тебя, но у меня не было выбора.
Он уставился на нее сквозь решетку.
— Почему?
Гаррик нашел её слишком быстро.
— Потому что мне нужно Око. Я же говорила тебе.
— Око причиняет боль. Разрушает. Если ты хочешь заполучить его, значит, задумала кого-то убить.
— Всё не так, — покачала она головой.
Он скрипнул зубами.
— У агента МакАдамса была твоя фотография. Он хотел знать, видел ли я тебя.
Нет, нет, нет.
— Что ты ему сказал? — Она затаила дыхание.
От его ленивой улыбки у Мины скрутило все внутренности.
— Что никогда не имел подобного удовольствия.
Головокружение вернулось. Возможно, от облегчения.
Или от страха.
Или от проклятого голода, пожиравшего её желудок. Она жила в отчаянии и страхе так долго. В бегах, всегда в бегах, постоянно оглядываясь в поисках угрозы. Она почти не спала. Почти не ела. Она искала Люка.