Катя тянет руки. А Лев тянет руки к ней. Он ещё не умеет толком выражать эмоции. Привязанность. Но то, как он доверчив к Кате меня обезаруживает. Прислоняет голову к её груди. Суёт кулачок в рот, на меня смотрит. В его взгляде вопрос, а ещё немножко усталости. Он ещё так мал. Хочет спать. Скоро начнёт плакать, привлекая к нам внимание.
– Мне страшно, – неуверенно улыбнулась Катя. – Зря я все устроила… Но если бы не это, ты пришёл?
– Не бойся. Я же рядом.
Правда в том, что мне самому страшно. Раньше я ничего не боялся, а потом у меня появился Лев и все изменилось. Я до сих пор помню, как сейчас, что в нас стреляют, и я не верю, что это происходит – у меня же ребёнок на руках. Её сын! И я падаю, накрываю его своим телом. Бок жжет, кровь, такая горячая, капает на ребёнка. А он…он просто смотрит на меня и верит мне. И я не подведу.
– Пошли.
Иду первым. Этот район я знал плохо, опираюсь на свое чутье. Сколько людей они с собой привели? Наверняка уже перекрыты все выходы. Лев гулит, болтая сам с собой. Прислушиваюсь к его голосу, в звуку моих шагов. Где-то совсем рядом смеётся ребёнок, и меня выворачивает от мысли, что дети, другие, совсем ни в чем не виноватые дети могут пострадать от чужой алчности. Громкий хлопок.
– Стреляют, – выдохнула Катя, и Лев почувствовав её страх захныкал.
– Это шарик воздушный, – пояснил я. – Детка, какое ты имеешь право бояться, если рядом с тобой отборнейший альфа-самец?
Она снова покраснела, переключилась на свои мысли.
Торопливо идём, почти бежим. Тщательно выверенный, чахлый подлесок парка заканчивается. Надо пересечь открытую местность. Сердце бьётся на удивление ровно – я знаю, что надо сделать, и я сделаю это. Радуюсь, что здесь, в стороне от основных ворот и детских площадок, так мало людей, только пара собачников. Если будут стрелять никто не пострадает.
Я хочу прикрыть Катю и Льва своим телом. Как коконом. Я крепок, я могу выдержать ещё много ран, а они такие хрупкие. Но я не знаю, откуда может идти опасность, не знаю, с какой стороны её ожидать. Бессилие бесит.
– За мной иди, – бросаю я. – След в след.
Она шагает. Прикрывает голову Льва своей ладонью, словно это может защитить. И день сегодня такой, как назло – точно не помирать. Обидно было бы. Небо голубое, прозрачное, в воздухе серебрится паутина, деревья горят золотом. Катя рядом, эта её дырочка на джинсах не даёт покоя… и эту идиллию внезапно нарушает громкий сухой треск, словно дерево переломило пополам могучей рукой.
– Снова шарик? – почти спокойно спрашивает Катя.
– Сейчас нет, – отвечаю я.