Глаза закрываю и все равно перед глазами дверь. Простая деревянная дверь, с замком, который врезали по моей просьбе. Замок сломан, вокруг него неровными пиками торчит деревянная щепа. Она мешает, дверь не закрывается полностью, и от этого вид имеет ещё более бесприютный, чем есть. Безнадежный.
Там, в комнате, кроватка. Простыни смяты, словно на них только вот спал мой ребёнок. На узкой постели, которая ещё недавно вмещала и меня и Катю пусто. На подушке вмятина от головы, или мне так кажется? И пахнет. Пахнет Катей. Тонкий, въевшийся под корку женский аромат. Детским кремом пахнет. Невыносимо просто.
И хочется орать. Выть. Крушить все вокруг. Скулить, как щенку, только оторванному от тёплой мамкиной сиськи. Столько всего хочется, что бессильно сжимаются кулаки. На улицу иду. Меня ведут молча слышен только шелест шагов по бетонному настилу.
Отбрасываю в сторону железный лист. Наклоняюсь. Смотрю в дырку. Маленькая. Нервные металлические края. На одном из них обрывок Катиной куртки с белесыми волокнами дорогого утеплителя. Не знаю, где сейчас моя Катя, но возможно ей там холодно, от осознания этого выворачивает наизнанку. Я не хочу, чтобы она мерзла. Мне сейчас её хочется взять, и просто засунуть себе за отворот куртки, ближе к своей груди, спрятать её целиком, чтобы никто никогда не нашёл и не обидел.
– Где Дина? – спрашиваю я.
Они молчат. Потому что я и сам знаю ответ. Сбежала, вместе с моей женой. Там, в лагере женщин, которые меня ненавидят, стало на одну больше. Молчат мужики и потому что боятся, на первого, кто откроет рот, обрушится моя ярость. В этом они тоже правы. Я едва сдерживаюсь.
Поворачиваюсь к мальчику. Мелочь такая, по колено мне. Единственный, кто заступился за тех, кто мне так дорог.
– Когда все это закончится, – спрашиваю я у мелкого беззубого пацана. – Пойдёшь ко мне?
Он краснеет вдруг, что неожиданно, при его смуглой коже. Сильно, просто заливается краснотой, от самой тощей шеи, торчащей из расстегнутого воротника куртки, до набекрень надетой шапки. Кивает, от чего шапка ещё больше на лоб съезжает. Улыбается щербато и радостно.
– Пойду, – решительно кивает пацан. – Вы её только быстрее ищите.
Киваю и я. Хороший парень вырастет. Головастый. Будет Льву правой рукой. И все будет хорошо. Своего сына и свою женщину я найду.
Расул провожает меня сплевывая кровь. Возможно – разбитые зубы. Идёт тяжело. Потому что ко мне вернулась сила. Ощущение власти. Даже – всемогущества. Я бил его долго, с упоением, вымещая на нем всю свою ярость, боль и разочарование. Его люди стояли в сторонке отводя взгляды и не смея вмешаться.