– Ты хороший, – говорю я. Добавляю, краснея, – в постели тоже… это могло бы быть чудесным приключением. Но я все, Давид. Я пас. Как только твоя жена меня отпустит я уйду. Не ищи меня больше, пожалуйста? Спокойно жить хочу, хочу рожать детей, которых никто не захочет украсть.
Он отодвигается от меня, без его рук ужасно. Так же, как безо Льва. Вот о нем надо думать. О том, что его мама психопатка. Что ребёнка мне нужно скорее вернуть себе. А не о своих чувствах – кому они нужны кроме меня?
– Посмотри мне в глаза, – просит Давид.
Послушно поднимаю взгляд, хотя веки, кажется, весят целую тонну каждое. Смотрю. В его глазах – боль. Он верит мне, каждому моему слову. Наверное, и сам думал об этом долгими бессонными ночами. О том, что был жесток ко мне. Что втянул меня в игру, правил которой я не знаю. Что по его вине я стала пешкой в чужих руках. Что это из-за него я больше не хочу быть с ним. Даже в мыслях не хочу. И мне…фигово так. Хочется шагнуть к нему, снова в его объятия, погладить по волосам, сказать – глупый! Как ты можешь верить в эту ерунду? Да вы со Львом лучшее, что у меня было!
Но я молчу. Молчу и смотрю на него. И не реву даже. Потому что где то там плачет Лев. Я должна быть сильной ради него.
– Уходи, – прошу я. – Скоро все наладится. О Льве я пока позабочусь.
– Я не буду на тебя давить, – глухо отвечает он.
Кричать хочется, а он уходит. Я смеюсь, когда за ним закрывается дверь. Просто истерически ржу. Потому что наверное я первая баба, которая посмела его отвергнуть. И последняя. Аделина не считается, там деньги замешаны, да и до сих пор из рук выпустить не готова….
Обратно я не просто иду. Бегу, дорогу помню. Мужчина, охранник, едва поспевает за мной, материт меня вполголоса. А мне все равно. Я хочу к ребёнку. Толкаю дверь в комнату, врываюсь. В ней никого. Она пустая, словно брошенная.
– Где Лев? – требую я. – Немедленно принесите мне ребёнка!
Мужик большой и сильный, но я не боюсь его. Шагаю на него, он отступает назад. Он меня боится. Я сейчас как тигрица, защищающая свое дитя. Я буду убивать, если будет нужно. Я хочу видеть своего ребёнка.
– Сейчас принесут, – говорит он. – Кому он тут нужен. Клушка…чокнутая.
Ну и пусть клушка, пусть не тигрица. Я понимаю сейчас любую мать, от дворовой кошки до огромной слонихи. Я каждой из них сочувствую – растить дитя так страшно. Мир так жесток…
Когда Льва несут я слышу это издалека. Оказывается, раньше, когда он орал во всю глотку, он просто щадил меня. Орёт он – вот сейчас. Так орёт, что я не думала, что он вообще способен издавать такие звуки. Он кричит так, что заикается, захлебывается своим криком. Лицо интенсивно красное, в слезах.