— Аршад говорил, что мой монстр — твое проклятье, — насторожилась я.
— Быть оборотнем — не проклятье, — раздраженно процедил он.
— Оборотни-женщины не оборачиваются в зверей, я выясняла, — возразила неуверенно, заранее зная — он опровергнет все, что меня смущало.
— Теперь — нет, но когда тебя создавали для меня, они еще могли оборачиваться…
— Создавали для тебя? — сглотнула тяжело. — Как это?
— У меня был особый дар — ты, — вздохнул Дракон. — Аршад его забрал.
Все было враньем… Как же больно, черт!
— Он говорил, что… вырвал меня из…
— Не вырвал, Мира, забрал, — его голос охрип. — А я позволил…
— Что? — я держалась руками за живот, сама не зная почему.
— Я позволил ему забрать тебя, — расколол он мою вселенную к чертям.
— Почему? — пыталась спасти осколки.
— Сделал неправильный выбор.
— Зачем тогда сейчас вернулся?
— Потому что ты звала и просила о помощи…
Я растянула губы в кривой ухмылке:
— Я звала тебя с самого появления во дворце джинна, но ты не пришел. А теперь говоришь, что отдал меня. — Мне хотелось остаться в темноте и тишине, и даже зверь уже не так пугал, как та реальность, в которую меня зашвырнуло. — Я хочу, чтобы вы все оставили меня в покое. Но ты тоже не отпустишь, да?
Усмехаясь, я подняла запястья с браслетами на уровень его глаз, наслаждаясь болью в его взгляде. Странно, но я чувствовала ее, как свою собственную.
— Нет.
Еще бы!
— Шея свободна, — ковыряла остервенело рану. Общую.
Он смотрел мне в глаза так, что мурашки маршировали по коже — это не Джинн. Поблажек не будет. Я еще ничего о нем не знала, но уже чувствовала, что он — часть меня — Янь, небо, что отражается в воде. Все, что будет сказано и сделано, будет использовано против нас обоих.
* * *
Как я сразу не понял?
Мантикора — не просто редкий зверь. Она во многом уникальна. В том числе способностью выбирать из самцов, с которыми у нее была связь, отца ее будущего ребенка. Даже через время. Ее тело просто в какой-то момент примет решение на основе выбора женщины, и она забеременеет.
Мира неосознанно держалась за живот, пока мы разговаривали на повышенных тонах — берегла самое ценное. И от этого зрелища сердце не просто спотыкалось в груди — оно рвалось на части. Я двигался, дышал, смотрел, но не видел.
Некоторые ошибки уже не исправить.
— Ты его любишь? — поднял на нее глаза, когда подъехали к парковке аэропорта.
Мира даже не посмотрела на меня, неопределенно передернув плечами:
— Какая разница?
— Если любишь, я отпущу тебя к нему.
Никогда еще в жизни я не чувствовал, насколько слова могли убивать. Если она сейчас уйдет — меня не станет. Я не сразу осознал, что Мира смотрела на меня в упор, и на ее лице мешались противоречивые эмоции. Она была удивлена и обескуражена моим предложением, смотрела с интересом и… горечью.