Алиса много рассказывала об Институте в Санкт-Петербурге, который организовал Дракон, об их работе на износ, о рисках, с которыми сталкиваются каждый день. Теперь я начинала понимать, чем именно занимались джинны — тем же самым. Только никто их не вытаскивал, как Дракон своих ведов.
Я слышала разговоры Аршада со своими советниками, и их обрывки собирались теперь в целую картину: Повелителя беспокоило, что джиннов становится все меньше. Но никогда он не стал бы их вызволять, рискуя свободой — в этом сомневаться не приходилось.
А Дракон рискнул. Похоже, что люди для него были важнее всего. Не статус, не сила — люди. За которых он отдал все. И меня тоже. Я ожидала, что привычное чувство одиночества вынудит съежиться, сжаться и задрожать, только ничего подобного не произошло. В груди отзывчиво потеплело, а Дракон вдруг выпрямился и оглянулся. Я едва успела вжаться в стенку, расплескав кипяток. Никакой радости от такого вторжения в себя я не чувствовала! Да, мужчины разные, но их намерения — одинаковые!
«Трахаться за несуществующую свободу» — это он имел в виду мои отношения с Аршадом! Да что он знает о свободе?! Для меня та жизнь и была свобода! Другой не предложили! И чем он решил выделиться?! Тем, что трахаться с ним, видите ли, не обязательно? Вон как набрасывается на елку! Скоро голыми руками ее будет рвать…
Тут я подалась ближе к окну, привлеченная внезапным прекращением бурной деятельности. Дракон застыл с большим поленом в руках… и оно вдруг вспыхнуло. Ярко, с искрами! Треск горящей сосновой смолы донесся и до меня, аж рот наполнился слюной — так захотелось подойти ближе и вдохнуть аромат горящей древесины! Зачем он это сделал — непонятно. Только он положил бревно на землю, добавил к нему еще несколько, накидал тонких веток и оставил костер гореть…
Я снова выругалась, прислонившись затылком к стене.
На его огонь хотелось лететь…
* * *
Я пришел под утро, когда, как мне казалось, вымотался достаточно, но Мира не собиралась облегчать мне жизнь. Скорее, наоборот. Она спала без одежды, натянув на себя тонкое покрывало, и взгляд сам собой прикипал к ее неприкрытой спине. Вдруг показалось, что утренний свет неправильно изгибается на ее светлой коже, уродливо корчится между ребрами, рисуя неправильные линии. Не в силах отвести взгляд, я медленно приблизился и опустился рядом.
Шрамы. Вся ее спина испещрена кривыми белесыми шрамами… Не соображая, что делаю, я протянул руку и коснулся одного. Перед глазами потемнело от ярости. Я даже предположить не мог, что он опустится до такого! Хлестать плетьми… ее?! Из горла вырвалось сдавленное рычание, и Мира вздрогнула, вздохнула глубже…