А я положила голову и заплакала. Без слез. Просто дрожала, прерывисто втягивая воздух. Постепенно черно-белый лес выцветал до сумеречного серого, а потом наступила ночь.
Мороз крепчал, но с Драконом все еще было тепло, даже жарко. В полудреме я перебралась ему под крыло, засыпая под удары мерно бьющегося сердца. Шел снег, и от холода в лесу потрескивали деревья, но мне было уютно и спокойно. А когда вдоль позвоночника прошлись горячей ладонью, я выгнулась и застонала. Вцепилась пальцами в широкие плечи, оплетая ногами чужие бедра, и всхлипнула, боясь открыть глаза.
— Мира…
— Азул, прости, — выдохнула в его шею. — Я не хотела…
— Я знаю, сам виноват, — улыбнулся он над ухом. Его пальцы зарылись в мои волосы на затылке, и так не хотелось разрушать этот сон!
— Что теперь делать?
— Я бы двинулся в сторону тепла и еды, — и горячие губы коснулись виска.
— Я не могу обернуться, — слезы потекли по щекам, — ты — дракон, и не шевелишься, а Алекс приходил с оружием…
— Тш… — он сжал меня крепче. — Мира… открывай глаза.
И тут я будто вынырнула из тумана полудремы. Глаза совершенно по-человечески смотрели в лицо Азула. Мы лежали на промерзлой земле, с которой до самой прелой листвы сошел снег.
— Ч-ч-черт, — выдохнула, приподнимаясь. — Я обернулась… обернулась…
— Да, ты умничка, — он коснулся моего лба своим, вглядываясь в лицо, и я обхватила его за шею, прижимаясь всем телом. Стало еще жарче, в грудь словно плеснули кипятка, и я задышала чаще, плавясь в его руках.
— С тобой… — выдохнула с трудом в его губы, — все будет хорошо?
— Да, — тяжело сглотнул и коснулся моих губ.
Осторожно прихватил верхнюю, сначала легко, потом смелее, но все еще спрашивая. И это было так странно… Мы сидели обнаженные в ночном зимнем лесу, прижимаясь друг к другу, связанные недавним событием, потому что пережить такое вместе — запредельно! А он спрашивал…
— Ты меня не бросил, — впилась ногтями в его спину, и он прижал меня за затылок к себе, врываясь языком в рот.
Доверие. Такое незнакомое и нужное до слез — теперь было доступно и мне. Я сдалась сразу и без боя, чувствуя восторг и предвкушение чего-то важного, неотвратимого и правильного.
Остановиться стало невозможным. Азул, будоража, спустился губами к шее, и я выгнулась в его руках. Я ни разу не занималась любовью. Сексом — да. Но не любовью. В каждом движении Дракона было столько трепета и нежности, что становилось ясно — набрасываться по-звериному, чтобы сбивать дыхание, подчинять себе и заставлять желать, совсем не обязательно.
— Мира, — шепнул Азул, — будет больно…