— Возвращения Виктора Дулича в объятия Мэри Лоувел.
У нее был сконфуженный вид.
— Только, пожалуйста, не подумайте, — сказала она, — что между обоими случаями есть какая-нибудь связь.
Я встал.
— Я ничего и не думаю. Благодарю вас за ваши сведения.
Я остановился в вестибюле и задумался. Потом, будто прося ее об услуге, продолжал:
— Я попросил бы вас ничего пока не говорить мистеру Лоувелу о нашей беседе.
Она вздрогнула и с твердостью возразила:
— У нас нет никаких секретов друг от друга.
Я стал смеяться.
— Это, конечно, совершенно естественно. У секретарши нет секретов от своего патрона… Это давно всем известно. Но у любовницы от любовника?
Она побледнела, и на ее лице ясно выразилась злость:
— Я не любовница мистера Лоувела!
Я поднял брови.
— Простите… Мне казалось, вы говорили…
Я покачал обескураженно головой и с виноватым видом открыл входную дверь.
— Вероятно, вы правы.
Дверь с яростью захлопнулась за моей спиной. Посмотрев на часы, я побежал к лестнице. Было уже около восьми, и я опасался, что Джемс мог упустить Лоувела. Я быстро промчался все шесть этажей и сделал остановку только внизу, чтобы посмотреть на улицу. Машины моего клиента там не было.
Я дошел до своей машины и сразу же заметил горящую красную лампу на щитке приборов. Кто-то пытался соединиться со мной по телефону, это мог быть только Джемс.
Я быстро снял трубку и набрал номер телефона бара, где он был три четверти часа тому назад. Там его не было.
Я тронулся с места и направился к «Терпсихоре».
«Терпсихора» располагалась в первом этаже коммерческого здания на Пятидесятой улице и предлагала своим клиентам все гарантии скромности во время нерабочих часов.
Прежде чем войти туда, я немного взъерошил себе волосы, распустил галстук, приподнял на плечах пиджак. Потом постарался придать своему лицу провинциальный, несколько глуповатый вид.
Какой-то тип в старательно отутюженном смокинге, очень похожий на публичного танцора, встретил меня с поклоном. Немного заикаясь, я сказал ему, что один из моих друзей рекомендовал мне его заведение и что я хотел бы взять несколько уроков танцев.
Он предложил мне абонемент в тридцать долларов, который давал мне право на посещение пяти уроков. Я спросил, нет ли у него чего-нибудь подешевле, но, увидев его огорченную физиономию, поторопился достать свой бумажник.
Он дал мне небольшую книжечку с пятью билетами, которые нужно было отрывать при каждом посещении, и предложил следовать за ним. Я остался на месте, неловко теребя пуговицу своего пиджака. Он бросил на меня быстрый взгляд и недовольно спросил: