— И потом?
— Мама в тот год посадила все цветы розового цвета. И не только светло-розовые. О нет. Повсюду красовались большие ярко-розовые цветы. Они свисали из корзин и наполняли горшки. Она впала с ними в бешенство, гораздо большее, чем обычно. — Он сделал паузу и выпил. — Было невозможно войти в сад и не ослепнуть от всего этого. Казалось, взорвалась стая фламинго.
— О, нет! — воскликнула я драматично. Слава богу, мои уроки драмы в выпускном классе наконец-то оказались полезными.
— Твоя бедная расцветающая мужественность и уличная репутация находились в опасности.
— Понимаешь? Было так унизительно! — Вон вытянул ноги, полулежа на локтях. — Эрик хотел выкопать их прямо перед вечеринкой и попытаться свалить вину на Снежка. Но я сразу понял, что это не может сработать дважды.
— Мудрое решение.
Вон кивнул.
— Твоя мама вероятно была потрясающей, — сказала я с немалым удивлением.
— Да. Она была такая.
Поскольку я не могла поделиться своими весёлыми историями о родителях, разговор снова прервался. Однако, на этот раз не возникла неловкость. Мы болтали и смотрели на звёздное небо в летнюю ночь как два друга, не более. Всё было хорошо.
— Я тебя знаю, — тихо сказал он. — Ты ошибаешься.
Мой взгляд метнулся от звёзд к нему. Его красоте не стоило завидовать звёздам. Глаза Вона так блестели, что делали лунный свет совершенно бесполезным. Только у меня всё равно не получалось прочесть по выражению на его лице о чём он думает. Мне нужно было больше света, чтобы разгадать и понять, к чему всё идёт.
— С тех пор как мы встретились, ты только и делаешь, что показываешь мне, кто ты.
В этом-то и заключалась проблема.
— Я не уверена, что справедливо судить меня по последним событиям. Последние несколько дней, возможно, были одними из самых странных и травмирующих в моей жизни.
— Лидия, ты вломилась в мой дом, ударила лживого засранца по носу, осталась со мной, когда я не хотел оставаться один, помогла моей сестре, простила меня, когда я вёл себя как придурок, ухаживала за мной и убрала в доме после драки и подтолкнула меня на грубый секс с тобой
— … ага.
— Ага, — повторил он. — Ты мне нравишься. Но более того, я доверяю тебе.
— Ничего себе. Ты понял из всего того, что случилось?
— Да.
Я приподняла брови и отвела взгляд. Это было слишком. Больше, чем мне нужно, или меньше, чем хотела, я не могла решить. Нерешительность сердца — самая большая сука. Мы допускаем, что влечение к человеку явно продиктовано сердцем, как и любовь.Безумие, очевидно, исходит из головы и вагины.
В то время как здравомыслящая часть моего разума говорила что-то вроде «это только временно» и «успокойся», сумасшедшая часть кричала «о, смотри – Вон, он такой красивый и блестящий, и потом заставляет тебя чувствовать себя хорошо» и «трахни его, чёрт возьми». И эта часть была намного, намного громче. Сумасшедшая была немного шлюхой, благослови её Бог.