Чёрный ход (Олди) - страница 14

Сегодня всё в порядке.

Полдень. Контора шерифа. Сэм уже там. Доклад: происшествий нет, заявлений от горожан нет.

— До вечера свободны!

Вялый взмах руки. Шериф возвращается к прерванному занятию — поглощению яблочного пирога. Пирогами — величиной с доброе тележное колесо — его снабжает вдова Махони. Солнце припекает, под мышками шерифа темнеют пятна пота.

Вот такая у нас служба.

Он сразу замечает её.

Народу в «Белой лошади» мало. Скоро тут пьяному негде будет упасть, но это случится позже. Единственная женщина, третий от дверей стол. Сидит к Джошу вполоборота. Держит в поле зрения стойку и лестницу на второй этаж. Краем глаза отслеживает вход и то, что происходит в глубине салуна. Всё это так, рутина, не требующая усилий. Джош женщину не интересует. Мазнула взглядом и отвернулась.

Задумалась? Слушает бренчание слепого Якоба?

Привычки стрелка, не будь я Джошуа Редман, сэр! Женщина-стрелок? Гадкий червячок шевелится в памяти. Давний, полумёртвый червячок. Копает ход наружу, старается.

«Узнал?»

Нет.

«Это она была в оружейной лавке. Это она была здесь, в салуне».

Тахтон умолкает. У него, как обычно, трудности с временами. Обдумав что-то своё, он продолжает:

«В лавке сегодня, в салуне давно. Теперь узнал?»

Да.

«Что будешь делать?»

— Добрый день, мэм. Разрешите?

— Садитесь, шериф.

— Помощник шерифа, мэм. Джошуа Редман.

Женщина молчит. Взгляд её пуст и тяжёл.

— Джошуа Редман. Вы меня не узнаёте?

Взгляд её пуст и тяжёл. Ага, узнала.

— Меня ввела в заблуждение звезда, — говорит она. — Помощник шерифа? В остальном вы не изменились. Да, нисколько.

— Я молодо выгляжу, мэм. Это моё наказание. Меня никогда не принимают всерьёз.

— Прекрасный талант. Я вам завидую.

— Но перед вами совсем не тот человек, что десять лет назад. Я изменился, мэм. Добавлю, что вы приняли в этом самое живое участие.

— Неужели? Я польщена.

Она не верит. Отчасти она права.

В мозгу Джоша кудахчут знакомые куры.

Тахтон смеётся.

— Сыграй ещё что-нибудь, красотка!

Рут не красотка. Рут не хочется больше играть. Сказать по правде, она даже не знает, зачем играла эту чёртову мазурку. Рут двадцать лет, а дьяволу, сидящему в ней, лет сто, не меньше.

Рут спустилась вниз, подошла к стойке:

— Пива!

— Эй, Юджин! Запиши на мой счёт!

Мальчик. Румяный, длинноногий. Наглый, как свора чертей. Дьявол в Рут заворочался, тихо рыча при виде дружков из преисподней. Уколол рогами в печень. Кончики рогов у дьявола острей, чем иглы. От них по телу пробежала приятная дрожь.

— Я угощаю!

— Нет.

Рут обернулась к мальчику. Ей было всё трудней сдерживать себя. Дядя Том говорит, это пройдёт. Она научится, образумится, перестанет видеть врага в каждом безмозглом кобеле. Дядя Том умный, опытный. Он ошибается. Рут никогда не образумится.