Она отворачивается к окну, а у меня к горлу горечь подступает. Я не ожидал, что этот дом настолько для нее важен. Осеннее солнце путается в светлых волосах, а в серых глазах растекается горячее олово. Вера всхлипывает и роняет голову в ладони. Плачет навзрыд, подрагивая плечами. Знаю, что если бы не мое присутствие, она бы сейчас закричала от боли. Чувствую это очень явно, словно из-за ее слез все мое тело пронзают молнии.
– Не вини себя, – присаживаюсь рядом и тяну маленькую к себе, закрываю плечом от невзгод. Она упирается немного, но, все же, ныряет в мои объятия, запускает руки за спину и прижимается сильней.
– Колька прав, не нужно было сюда возвращаться, – причитает глухо. – Это очень тяжело.
– Он не растрепает, что мы здесь?
– Нет. Правильный, верный друг, не станет выдавать, – девушка мотает головой и растирает по куртке горячие слезы. – Это я Николяша подставила, но у меня выхода не было, – булавка замолкает, чтобы жадно вдохнуть воздух. – Мне так холодно, Игорь, – тянет руки вниз, комкая куртку на груди. Оседает, сползает.
Проверяю ее лоб. Горит, очень сильно горит. Вера снова всхлипывает и слабо откидывается на мое плечо, съезжает еще ниже, почти теряя сознание.
– Сейчас, потерпи, – придерживаю маленькие плечи.
– Была бы Адела – она бы меня вылечила, – сипло шепчет Вера, когда я опускаю ее на диван.
– Подруга?
– Волшебница… – проваливаясь в сон, говорит булавка.
Укрываю ее пледом, что нашелся в шкафу возле окна. Там же ищу лекарства, одежду, все, что может сейчас помочь.
Но в жестяной коробочке на верхней полке лежит только градусник, несколько пластин активированного угля и мешочки трав. Ну, хоть один бы аспирин завалялся, но нет, ничего нет. Наверное, дед никогда не болел, или волшебница Адела всех сама лечила в деревне. Улыбаюсь мыслям, ведь в таких местах, и правда, начинаешь верить в чудеса исцеления. Быстро просматриваю другие полки.
Удивительно, но нахожу для себя одежду. В другое время, наверное, побрезговал бы после старика надевать, но сейчас мне нужно мою девочку согреть, а для этого самому бы не свалиться с болезнью, потому нужно трудотерапией выгнать гадость. Шмотки чистые, пахнут немного глиной и сухой осенью, но выглядят будто новые, будто их никто не надевал. Рубашки, свитера, брюки, все в пору, слегка коротковаты, но я не привередлив. В нижнем ящике нашел с десяток запечатанных пар носков и несколько семеек в упаковке. Спасибо, дедушка!
Пока Вероника спит, я быстро исследую дом. Можно сказать мельком, потому что нужно добыть тепло и попросить у жителей жаропонижающее. Готов любые деньги отдать за помощь.