Я в ошеломленном молчании наблюдаю, как она тоже закрывает глаза ладонью. Другая ее рука лежит на плече мистера Х., предлагая поддержку в момент нужды. «Я не знаю, как работать с этими чертовски красивыми компьютерами, Дональд».
Отлично. Так что теперь мне нужно разобраться с этим. Я со стоном опускаю голову и набираюсь храбрости, чтобы посмотреть фильм ужасов, который разыгрывается на мониторе. «Ради бога», — бормочу я, пробираясь через офис и огибая стол. Мои глаза полуприкрыты, когда я прохожу мимо мистера Х. и миссис Поттс, пытаясь исказить изображения, ища кнопку выключения.
Наполовину закрыты, но они также наполовину открыты, и они могут видеть экран, как будто перед моими глазами держится увеличительное стекло. Моя цепочка движений оборвалась. Как и мое сердцебиение. Крысы нет, но то, на что я смотрю, приносит больше сожаления, чем облегчения. 'Ой… мой… Боже, — я задыхаюсь от опухшего языка. 'Боже мой!'
«Прекрати», — кричит мистер Х.
Я не могу. Я хочу, но не могу, как бы громко мой мозг ни выкрикивал приказ выключить компьютер. Я лишился возможности двигаться. Через шок.
Потому что то, что на экране, действительно шокирует.
Я.
Пальмы стоящие у стене коридора перед офисом.
Голая.
Останови это!
Когда Беккер врезался мне в спину, как дикий волк на скорости.
И я просто смотрю на него, открыв рот, глаза вылезают из моей головы, в то время как его дорогой старый дедушка и миссис Поттс прячутся за руками рядом со мной. Из видеозаписи нет звука, но это лишь легкое утешение.
Останови это!
Я бросаюсь в бой, тянусь за экран, хватая первый кабель, на который кладу руку, и выдергиваю его. Я могу с облегчением рухнуть на задницу, когда экран наконец умрёт, оставив темноту. Хотя мысленные образы никогда не покинут меня.
Тишина мучительна. Мои ладони лежат на столе, мои глаза закрыты, я пытаюсь перевести дыхание. Я должна уйти — надеюсь, что об этом никогда больше не будет упоминаться или думать. Это большая надежда. Я никогда больше не смогу смотреть в глаза старому мистеру Х. или миссис Поттс. Я огорчена. Я хочу открыть ящик этого стола, засунуть туда голову и несколько раз его захлопнуть. Наверное, это будет менее болезненно, чем то смущение, которое я чувствую сейчас.
— Ну, — смеюсь я, как глупый дурак. «По крайней мере, крыс нет». Я хочу плакать. Я бы взяла миллион крыс, крыс размером с собаку, и позволил бы им ползать по моему обнаженному телу, если бы я мог переписать последний пять минут моей истории. Но я не могу. И я опустошена.
Поднимаясь на ладони, я распрямляю плечи и прочищаю горло. «Доброго дня», — говорю я, заставляя свои ноги действовать, чтобы увести меня от этой чудовищной неловкости.