«Я знаю, — шепчу я. Он ласкал старую мебель, которую восстановил, как ласкал женское тело. Но это не так, Бог любит его.
«Я никогда его не предавала», — решительно говорит мама. «Ты должна это знать. Ни разу за сорок лет нашей совместной жизни. Я была опустошена, когда он скончался, Элеонора. Сломана. Она протягивает руку через стол и мягко сжимает мою руку. «Я никогда не перестану любить твоего отца, дорогая. Но в моем сердце может быть место для другой любви».
Я зажмуриваюсь и пытаюсь урезонить себя, и в своей темноте я вижу искорку в глазах мамы. Потому что она такая яркая. Почти ослепляющая. Она счастлива. Кто я, черт возьми, чтобы забрать это у нее? Она была хорошей женой. Послушной. Она признала, что страсть отца была его бесполезным сокровищем. Она признала, что занимает второе место после этого.
«Я чувствовала себя такой виноватой», — тихо говорит она. «Стало плохо от счастья».
«Мам, перестань». Я качаю головой, проклиная себя. Я знаю, каково это. «Тебе не нужно объяснять».
— Но мне нужно, чтобы ты знала, Элеонора. Мне нужно, чтобы ты поняла.
«Я понимаю», — мягко говорю я, пытаясь понять, насколько она довольна. Она может быть моей матерью, но она все еще женщина. Красивая, которую никогда не заставляли чувствовать себя так.
«Спасибо», — говорит мама, испытывая еще большее чувство вины. «Пол действительно очень милый человек. Большой, сильный, общительный».
И не ускользнуло от моего внимания, что мой отец не был никем из этих людей. Пол — полная противоположность ему. «Приятно видеть, как ты улыбаешься». Я заставляю слова преодолевать внутреннюю суматоху — еще одну суматоху, другую ситуацию — стараясь звучать как можно более искренне.
Она краснеет. За свои двадцать восемь лет жизни я не думаю, что когда-либо видел, как моя мать краснела. На это уходит десять лет с ее шестидесяти трех лет. Я также сейчас замечаю, что у нее другие волосы. Более формы и с множеством блестящих слоев, и сейчас может быть утро, но она накрашена. Она как новая женщина. Возрождается. «В любом случае, — говорит она. «Что ты делаешь дома? Ты никогда не говорила.
Я автоматически замолкаю. «Я тосковала по дому». Я гримасничаю и мысленно бью себя за то, что не думаю о более реальной причине. Я часто разговаривал с ней и ни разу не сказал, что скучаю по дому. Добавьте тот незначительный факт, что мне не терпелось выбраться из Хелстона, она быстро окинула меня вопросительным взглядом. Она тоже подобрала на мою жесткость. Об этом мне говорит ее сжимающая рука.
'Тоска по дому?' — повторяет она, внимательно наблюдая за мной.