'Я знаю это.' Я пытаюсь успокоить его, как будто держу его за руку, чтобы он смог пережить это откровение. Я могу только надеяться, что он тоже держит меня за руку.
«Но если ты чувствуешь то же самое, что и я», — продолжает он, не сводя глаз с наших рук. — «Тогда это хорошо, правда?» Глядя на меня снизу вверх, он слабо улыбается. Неуверенная улыбка.
«Хорошо», — выдыхаю я, и его пальцы перестают играть.
'Как ты себя чувствуешь?' спрашивает он. Это так странно. Он похож на ребенка, который обнаружил, что находится в незнакомой ситуации, и ищет утешения — любого утешения, которое могло бы успокоить его. И я понимаю, что это именно то, что нужно. Он напуган, и это понятно после всех понесенных им потерь. Его мама, его отец, его бабушка.
Гнев.
Глубоко укоренившаяся ярость, пожирающая его заживо изнутри. Слепая ярость мистера Х. - слова, которые он кричал Беккеру, когда узнал, что ограбил Брента Уилсона. Месть. Я хочу узнать о его отце, спросить, почему он считает Уилсонов виновным, но я также очень опасаюсь нервов, которые могу задеть. Боль, которую я затрону.
Ты уже взял у меня достаточно. Ты не заберешь Элеонору.
Открытие, с которым я столкнулся прямо сейчас, тот факт, что Беккер любит меня, вызывает у него достаточно стресса. Мне нужно дать ему привыкнуть к этому, привыкнуть ко мне, прежде чем я буду спрашивать больше о наследии семьи Хант. Черт, мне тоже нужно осмыслить это.
Резкий толчок бедер Беккера вверх выбивает меня из моих мечтаний, и я моргаю глазами, обнаруживая, что он внимательно смотрит на меня. 'Как ты себя чувствуешь?' — снова спрашивает он.
Я улыбаюсь и сгибаю руки, побуждая его ослабить хватку, чтобы я могла проследить за острыми краями его тощей груди. Я концентрируюсь на своем медленно дрейфующем пальце, обдумывая, что мне сказать. «Я чувствую легкость», — говорю я тихо, обводя его напряженный сосок и улыбаясь, когда он напрягается от моего прикосновения.
Он снова взмахивает бедрами, толкая меня. «Ты не чувствуешь себя хорошей для меня».
Пощипывая его сосок, я поворачиваюсь, бросая на него грязный взгляд. Я не принимаю это близко к сердцу. Он любит мою задницу.
Беккер хватает меня за руку, предостерегающе приподняв брови. «Не заставляй меня шлепать тебя», — серьезно говорит он. Я немного извиваюсь, скучаю по восхитительному теплу, которое оставляют после себя его шлепки.
«У тебя есть фетиш задниц», — холодно говорю я, сдерживая ухмылку.
Беккер этого не делает. Он одарил меня ослепительной очаровательной дерзкой улыбкой и скользил руками по моей заднице, нежно сжимая в течение нескольких дразнящих секунд, наблюдая за мной. Затем его руки отрываются от моей кожи, и я втягиваю воздух, задерживая дыхание и жду. И, черт возьми, я немного приподнимаюсь, предоставив ему лучший доступ, приглашая его.