Он очень хитрый, и это меня беспокоит. «Я не думаю, что это так… ' Что-то бросается в глаза возле книжного шкафа, примыкающего к столу Беккера. Я хмурюсь, задумчиво наклонив голову.
'Что?' — спрашивает Беккер. Сейчас он звучит не слишком круто и собранно. Теперь он выглядит немного обеспокоенным.
'Что это?' — спрашиваю я, указывая на то, что удерживает мое внимание на книжном шкафу. Это полоска света, бегущая сверху вниз от старого дерева, прямо посередине. Чем ближе я подхожу, тем очевиднее становится разрыв, и расстояние между ними увеличивается примерно до сантиметра. Мои ноги инстинктивно ускоряются, но как только я взламываю руку, чтобы дотянуться до выступающего дерева, Беккер проносится мимо меня и приземляется перед книжным шкафом, прислонившись спиной к устройству. Брешь исчезает, чему способствует его вес, и я оттягиваю вытянутую руку с крошечным вздохом тревоги. Шум от смещенной части книжного шкафа, защелкивающейся на месте, похож на тот, который я слышал, когда был здесь один несколько минут назад. Или, видимо, не один.
«Ничего подобного», — быстро выплевывает он, прежде чем сжать губы — безмолвный знак того, что ему не придется больше ничего говорить по этому поводу. Он, блять, шутит? Я знаю, что мое текущее выражение лица в значительной степени объясняет это для него. Я должен выглядеть так, словно мне только что сказали, что правительство увеличивает возрастное ограничение на алкоголь до шестидесяти.
Он виновато смотрит в сторону. Он и должен был. Я только что заметил еще одну крупинку порошка под мочкой его уха, но вместо того, чтобы сказать ему об этом, я просто протягиваю руку и снова вытираю ее, на этот раз держа палец между нами, вместо того, чтобы смахивать пыль. Его голова не поворачивается, но глаза поворачиваются. Они прикрепляются к кончику моего пальца и остаются там, пока я не решу, что у него достаточно времени, чтобы взглянуть на оскорбительные щелчки… что бы это ни было. Что это такое? Я не знаю, но это усиливает нервозность моего парня, и это сказывается на мне. За этим высоким книжным шкафом есть комната, и я хочу знать, что там.
«Открой дверь», — требую я, стиснув зубы.
Беккер выглядит виноватым, как грех. Соответствующе. Он не сдвинется с места. Хорошо.
Я начинаю вытаскивать книги с полок одну за другой, ожидая щелчка одной из них и открытия секретной двери. Я чувствую себя глупо, а как еще он откроется? Так это делается в фильмах. Надо работать.
«Элеонора, остановись». Он хватает меня и утаскивает.
— Тогда открой.
«Черт возьми», — ворчит он, укладывая меня в сторону, его бормотание проклятия становятся все громче и быстрее. Давая мне гримасу от эпических пропорций, тот, который я верну, вероятно, свирепее, он достигает мимо книги и дергает. «Будь по-твоему». Что-то щелкает, и целая секция стеллажей со скрипом открывается на несколько дюймов.