'Черт тебя подери.' Я медленно поворачиваюсь и наклоняюсь, глядя поверх книг, которые скрывают секретный отсек. Затем моя рука по собственной воле тянется вперед, нащупывая ловушку. 'Где ты?' — спрашиваю я себя, прижавшись лицом к дереву.
'Элеонора?'
Я прыгаю, роняю файл и хлопаю ладонью по полке. 'Дерьмо.'
'Что делаешь?' Беккер звучит так же настороженно, как и заинтересовано.
Я безучастно смотрю на башню красных папок передо мной, не осмеливаясь противостоять ему, пока не прибью свое лицо в покер. Это может занять некоторое время. Я чувствую себя кроликом, пойманным в свете фар, с широко открытыми глазами и пораженным.
Я прочищаю горло. «Просто собираю один из нужных тебе файлов». Окунувшись, я беру кожаную книгу и выпрямляю ее, а затем тереблю ее несколько секунд, выжидая своего часа.
— А оно у тебя есть? — холодно спрашивает он, его голос повышается, когда он подходит ближе.
Вытирая всю вину с лица, я улыбаюсь ему невозмутимо — или как можно точнее, — и поворачиваюсь, держа папку. 'Да.'
Он так сильно хмурится, что кажется, что у него на лбу пачка из шести банок. И по какой-то причине, которую я никогда не смогу понять, я начинаю хихикать. Почему я хихикаю? Чувство вины? Отвлечение? Если да, то это не работает. Шесть кубиков на его лбу теперь превратились в восемь кубиков. Это самый впечатляющий хмурый взгляд, который я когда-либо видел. «Я знаю о карте», — выпалил я, сердито опустив руки на бок. Я не могу держать это в себе. Это сведет меня с ума. И вообще никаких секретов. Это то, что он сказал.
Я чувствую облегчение стресса в результате моего признания. Вероятно, это преждевременное чувство, учитывая, что Беккер еще не проявил никакой реакции. Его лоб все еще плотно прилегает к этой упаковке из восьми штук.
Затем он исчезает с его лица. «Я знаю». Он сует руки в карманы, опуская подбородок, словно ожидая большего, но продолжает, когда я не даю ему ничего другого. Мне больше нечего дать. Он знает, что я знаю? — Ты ее видела, вылизывала. Он наводит на размышления, и это дает желаемый эффект. Я скрещиваю ноги в стоячем положении, закатывая глаза. «Я угадывал страну», — добавляет он.
Это похоже на то, как будто он говорит в коде, по-своему, говоря мне, что я не должен идти дальше. «Я ничего из этого не делала с оригиналом», — бормочу я. Здесь не будет молчаливого взаимного согласия. Я знаю и не собираюсь делать вид, что не знаю. Да какое это имеет значение? Карта — это карта на его спине или на бумаге.
'Понимаю.' Теперь он определенно выглядит нервным, и я начинаю размышлять, почему это могло быть, в то время как Беккер наблюдает за мной, как ястреб.