— Но вы… ты же можешь просто залезть мне в голову… снова… И посмотреть. Я не буду закрываться. Я понимаю, как это важно для тебя.
Коротко качает головой.
— Ты пока не готова. Не хочу рисковать. Но… спасибо.
Мне показалось, или синий взгляд смягчился? И чем это он рисковать не хочет? Мной, что ли?..
Я совсем растерялась, глядя на своего мучителя. Красивый, гад! Аристократическая физиономия, чёткие скульптурные черты лица, улыбка краешком губ… почти незаметная, но она там точно только что промелькнула!
На мою память это подействовало оживляюще. Но не совсем так, как хотел бы Инквизитор. Как-то неожиданно в памяти всплыло нечто совсем другое. Я вспомнила, в чём состоял мой коварный план.
Поцелуй же я хотела! Точно.
Я прикрыла глаза, глубоко-глубоко вздохнула… решительно открыла.
— Господин Инквизитор… а я, конечно, сильно извиняюсь… но от вас весь вечер возмутительно пахнет шоколадом. У меня ужасно наглый вопрос. Подозреваемым, случайно, шоколада не положено тоже? В честь Нового года. Говорят, на мозги хорошо влияет. Авось память моя прочистится. Поделитесь, а?
Брови Инквизитора медленно поползли вверх.
Синева — заблудившееся небо в его глазах. Улыбка на дне плещется отражением солнечных лучей.
Кажется, я забыла, что существует мир за пределами этой маленькой комнаты. Забыла, существует ли время за пределами времени, проведённого рядом с человеком, о существовании которого даже не подозревала вчера. Сколько мы знакомы? Сколько прошло — минуты, часы или целая вечность? Невероятно мало и бесконечно много. Как раз достаточно, чтобы понять. Что, кажется, я окончательно и бесповоротно влипла.
— Хм. Шоколад, значит?
Странная раздвоенность чувств. Понимаю, что сейчас абсолютно, предельно уязвима — и в то же время ощущаю себя защищённой и в безопасности как никогда. Возможно, за долгие годы скитаний, годы в бегах я и впрямь стала словно дикий зверь, который опасность чувствует шкурой, у которого каждый волосок дыбом, стоит ему почувствовать угрозу… и который как на огонёк костра в тёмном лесу идёт на свет чужой доброты. Которую различает, как бы её не пытались спрятать и замаскировать под нарочитой суровостью и иронией.
— Да. Просто ну очень сильно… хочется.
Жар пробегает от кончиков ушей до пальцев на ногах, опаляет щёки, пульсирует в жилах. Собираю всю свою решимость и не отвожу взгляда. Тревога, предвкушение, радость и волнение сплетаются в один комок где-то у меня в груди и вот-вот грозят взорваться, вспыхнуть океаном света, которым мне так мучительно хочется поделиться с тем, кто зажёг во мне этот огонь. Но я боюсь. Смертельно боюсь обмануться. Цена ошибки слишком велика — моя свобода, моя жизнь… моё сердце. И всё же, как мотылёк на пламя свечи, я лечу навстречу этим обжигающим чувствам.