Хельга легла, отвернувшись лицом к стене, натянула на голову пушистое одеяло. Еще долго вздрагивала, хлюпала носом, а потом, наконец, уснула.
Йорунн до глубокой ночи сидела на краю лавки, глядя на уснувшую Хельгу, и все размышляла, что теперь с ней делать, чем ее отвлечь. Нужно приглядывать за глупой девчонкой… но рассказывать обо всем Унн и тем более Ивару молодой ведунье не хотелось. Те долго думать не станут: выпорют нещадно да через седмицу-другую выдадут замуж, чтобы всякая блажь из дурной головы повыветрилась. Замуж за нелюбимого… Врагу не пожелаешь такой судьбы!
И вдруг промелькнула шальная мысль: а что если не зря все так сложилось? Не на эту ли девочку указала ей Великая Мать? Не нарочно ли оттолкнул ее всеведущий Сакси? Хотя Йорунн ни разу не думала о Хельге, как о своей ученице, не знала, согласится ли девчонка перенимать ведовские знания да и получится ли у нее.
Девушка задула светец, забралась под теплое одеяло, тихонько вздохнула. Нелегкий выдался вечер. Хоть бы ясное солнышко поскорее встало, прогнало тьму, да все беды и горести вместе с ней…
Глава 28
Когда Хельга проснулась, Йорунн уже сидела рядом и неторопливо сматывала шерстяные нитки в клубок.
– Легче стало? – тихо спросила она.
Девчонка еле слышно вздохнула. Где уж легче… Боль чуть притупилась, но не ушла. Еще не скоро уйдет. А может, и никогда.
– Все проходит, рано или поздно. Плохое забывается, словно дурной сон, – проговорила Йорунн. – Ночь сменяется днем, зима – теплым летом, хмурое небо снова становится чистым, солнечным. Заживают даже самые глубокие телесные раны, а те, что на сердце, превращаются в воспоминания. Ты только боль в себе не держи, чтоб не точила она тебя изнутри, словно ржа железо. Плакать захочешь – плачь, поговорить захочешь – я тебя выслушаю.
И Хельге помстилось, что возле нее не ведунья сидит, а родная мать, давным давно ушедшая в Нифльхель. Материнские глаза глядели ласково, с легким укором – что же ты с собой делаешь, доченька? – и девчонка, заливаясь горькими слезами, бросилась в раскрытые для нее объятия, туда, где тепло и спокойно, где любая боль утихает, а обиды и беды уже не кажутся такими страшными… Йорунн укачивала ее как ребенка, гладила по волосам, шептала успокаивающие слова. А после напоила мятным отваром и принесла прохладной водицы умыть заплаканное лицо.
– И правда получше стало, – призналась Хельга, когда молодая ведунья поставила перед ней миску с горячей кашей, щедро сдобренной маслом. – Жаль, нет у тебя зелья, которое от печали лечит. Или заговора особого, чтобы все забыть.