– Помоги ей, – на словенском проговорил он и показал на Любомиру.
Когда Долгождана бережно обтерла бледное лицо подруги, черноволосый снял с пояса кожаную флягу и протянул ей:
– Пусть выпьет, – он снова указал на Любомиру, и что-то добавил на чужом языке. Молодой северянин приподнял бесчувственную девушку и разжал ей зубы, чтобы Долгождана смогла ее напоить. Во фляге оказалось вино, и оно оказало свое действие – Любомира закашлялась и открыла глаза. А мгновение спустя она встретилась взглядом с черноволосым. На лице девушки отразилось удивление, сменившееся гневом.
– Не бойся, Веленадоттир, – невозмутимо проговорил он. – Вас не тронут.
Любомира сердито сдвинула брови и отвернулась. Черноволосый что-то весело сказал молодому воину, тот рассмеялся, и они оба ушли. Любомира тихо застонала и уткнулась в плечо подруге.
– Он знает тебя, – удивленно прошептала Долгождана. – Но откуда?
Любомира тяжело вздохнула:
– Прошлым летом я подобрала этого северянина на побережье и выходила. Он умирал, и мне показалось, что Великая Мать нарочно привела меня к нему. Видимо, она хотела, чтобы этот человек остался жив. Некоторое время он жил у меня, потом исчез, не сказав ни слова. Если бы я только знала…
– Оно и к лучшему, – поразмыслив, сказала рассудительная Долгождана. – Зато теперь он добр к нам. И не даст тебя в обиду, помня о том, что ты спасла ему жизнь.
– Ох, если бы, – невесело рассмеялась одна из подруг. – У них кто полонил, тот и хозяин.
– Погоди, Весна, – отозвалась ее меньшая сестренка. – Может, Долгождана-то и права. Это ведь он нас трогать запретил. И волчицу в живых оставил.
Любомира посмотрела на свою любимицу. Та, поймав ее взгляд, тут же легла смирно, опустила морду на лапы. Девушка прикрыла глаза. Голова сильно болела, а внутри все сжималось от страха. Одним богам известно, чем для них обернется плен. Рыжеволосый северянин не из тех, кто забывает обиды, а рана, полученная в бою от девчонки, будет болеть дольше других. «Не покорюсь», – думала Любомира, пытаясь отгнать недобрые мысли. «Пока жива буду, не покорюсь».
Никто вовремя не прознал, не собрал скорых на расправу воинов и не кинулся в погоню, отбивать. Чужая лодья все дальше и дальше уносила пленниц от родных словенских берегов. Грубые мужские голоса, смех, скрип длинных весел да плеск за бортом – вот прежняя жизнь и закончилась, начиналась новая, неизведанная и оттого страшная. Вещуньями казались пролетавшие над головой тоскливо кричащие чайки. Любомира горько усмехнулась про себя: мечталось ей на большом корабле поплавать, вот и сбылась мечта. Только теперь ни ветер, ни облака, ни холодные соленые брызги не радуют. Ох, Мать Великая, матушка милая, жаль не научила зверем или птицей оборачиваться! Стать бы сейчас белокрылой чайкой, полететь на быстрых крыльях в Радонец, к Мстиславу-князю, о помощи попросить! Навек бы вороги проклятые запомнили, как на мирные селения налетать...