Аден опустился передо мной на корточки и коснулся запястий. Я поморщилась от боли, ощутив, как саднит кожа. Из-за того, что веревки связали слишком туго, едва ощущала бедные руки. Аден замер, потом тихонько сказал:
— Потерпи немного. Сейчас развяжу.
Надо же, решил развязать! — подумалось с горькой насмешкой. Хотя зачем? Так бы я даже сопротивляться не смогла. Если бы, конечно, была на это способна вообще. Или у него в планах собственные игры? Стараясь прикасаться как можно деликатнее и мягче, Аден развязал веревки на моих руках и ногах и поднялся, старательно отводя взгляд от моего обнаженного тела. Мои губы тронула горькая улыбка.
— Не нравится, да? — все же проговорила, не удержавшись. Сама не знаю, почему вдруг апатия сменилась злостью. Может, почувствовала себя более уверенно с освобожденными конечностями. — Следы чужих клыков на моей коже тебя не возбуждают? Ты бы предпочел оставить свои?
Аден замер, а потом снова посмотрел на меня. Привычная холодная маска на несколько секунд дала трещину, брови удивленно взметнулись. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но видимо, не нашелся и тут же отошел в глубь комнаты. Повернув голову, я пристально за ним наблюдала. Излишняя напряженность спины выдавала, что ему по какой-то причине тоже не по себе. Интересно, на что он рассчитывал вообще? Что я обрадуюсь при виде него? Может, еще на шею брошусь? Привык, видать, что женщины тают уже от одного его благосклонного взгляда. Как же я жалела сейчас, что не послала Адена сразу, едва он заговорил со мной на приеме! Тогда не было бы ни жестокого наказания Красса, от которого выкручивает все внизу живота и заднем проходе, ни похищения, ни всего того, что наверняка последует дальше.
Достав из платяного шкафа черный с абстрактными золотистыми узорами мужской халат, Кровавый Ангел вернулся ко мне и молча протянул. Потом отвернулся и проговорил бесстрастным голосом:
— Надень это. Я попросил слугу достать тебе что-нибудь из одежды, но пока придется довольствоваться тем, что есть.
— А есть смысл одеваться? — снова не пожелала смолчать я. — Или твои планы на мой счет пока откладываются?
— Какие планы? — отозвался он бесцветным голосом.
— Ну, ты же меня похищал не для того, чтобы о высоких материях беседовать, — с сарказмом проговорила я.
Странно, что вообще решилась так говорить с ним. Видать, доведена уже до крайности. Настолько загнана в угол, что вместо привычной затравленности ощущаю невыносимую потребность огрызаться, сопротивляться хотя бы словесно. Или все дело в том, что говорю сейчас именно с ним? Позволила ли бы себе говорить в таком тоне с тем же Крассом в подобной ситуации? При одной мысли все внутри содрогнулось, отозвавшись новой вспышкой тянущей боли. Нет, вряд ли бы осмелилась даже пискнуть, настолько сильно боялась господина. Так почему же Адену осмеливаюсь дерзить даже уверенная в том, что его цели ничем не отличаются от целей Красса и вряд ли он испытает по отношению ко мне жалость, когда ему придется закончить мои мучения?