Мира
— Он снова приехал!
— Посмотри, какой же он все-таки красивый!
Возбужденные голоса других девчонок с тайной половины дома привлекли мое внимание. Сгрудившись вокруг потайной ниши, откуда через проделанные в стене глазки можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи, три мои сестры по несчастью кого-то обсуждали. Я же, с книгой подмышкой, которую только что взяла из тайной библиотеки, решила прошмыгнуть мимо них. В отличие от других девчонок, чьим любимым занятием было подглядывать за посетителями резиденции нашего господина, мне это делать не слишком нравилось, пусть даже заняться здесь было особо нечем. Предпочитала проводить время за книгами или другими незатейливыми занятиями. Да и от наблюдения за жизнью в щелочку еще сильнее ощущалось собственное положение. Только лишний повод для расстройства от невозможности очутиться по ту сторону! Так еще больнее.
Конечно, иногда я тоже поддавалась искушению и выглядывала в установленные по всему дому глазки. Но делала это не из праздного любопытства, как другие. Я хотела быть в курсе событий, происходящих в мире, от которого мы вчетвером волей нашего господина оторваны навсегда. Наверное, это глупо, но я втайне мечтала однажды выбраться отсюда. Не знаю, каким чудом подобное могло бы случиться, но только эта надежда еще удерживала от отчаяния.
Иногда поражалась, как могут другие девчонки так спокойно относиться к тому, что с ними происходит и к чему все приведет. Ведь не могли не знать, чем все закончится. Только на моей памяти уже пятеро завершили свой жизненный путь в качестве деликатеса в постели господина — Главы вампиров Красса Падерниса. От осознания того, какой властью наделен наш господин, сердце тут же в пятки уходило, едва он появлялся на горизонте. И это несмотря на то, что я провела в его доме и в его постели уже четыре года. Жила на тайной половине, куда не допускались посторонние, с четырнадцати лет. Путь отсюда для таких, как я, был один — на тот свет.
Мы все для нашего господина не более чем домашние питомцы или бесправные рабы. Нас кормят, холят и лелеют, мы согреваем постель и утоляем самые разнообразные причуды хозяина. А когда он решает, что мы становимся слишком взрослыми, сам заканчивает наши мучения. Красс Падернис предпочитает юных девушек. Да для него мой теперешний возраст — восемнадцать лет — уже считается зрелостью. Обычно ни одна девушка старше шестнадцати не задерживалась в этом месте.
Мне оставалось удивляться, почему я все еще хожу и дышу. Может, из-за слишком худощавого субтильного тела, благодаря которому кажусь младше своего возраста? Как бы то ни было, уже два года я каждый день жду, что настанет мой черед. И это ощущение нависшего надо мной меча не позволяет беззаботно радоваться тому, что имеешь, как это делают другие живые игрушки Красса. Ни одной из них нет даже шестнадцати. Как и я, они из отбросов общества, которых никто не хватится, на которых всем плевать, даже собственным родителям. Привыкшие к голоду и грязи, они радуются новой сытной и привольной жизни, не задумываясь о том, сколь короткой она будет. Я бы предпочла всю жизнь побираться и прогрызать себе место под солнцем любыми способами, чем жить в этой золотой клетке. Но кто меня спрашивал?
