Он погладил её подбородок, шею.
Её глаза закрылись, голова запрокинулась назад. Он почувствовал, как она смягчилась, словно всё в ней внезапно сдалось. Когда он это почувствовал, всё его тело напряглось.
Он поцеловал её.
Его клыки прижимались к губам, но он не воспользовался ими. Он целовал её, используя вместо этого язык, и она ещё больше смягчилась. Он целовал её дольше, глубже, и она стиснула его руки, с придыханием застонав ему в рот.
Он почувствовал, как она расслабилась в его руках.
Он снова поцеловал её, и она ответила на поцелуй, притянув его к себе, крепче сжав его руки, привлекая ближе.
Когда некоторое время спустя он поднял голову — какое-то непостижимое количество времени спустя, когда он практически забыл, где находится и почему — она скользнула руками в его волосы, не давая ему полностью отодвинуться от неё.
— Ты зайдёшь? — спросила она, всё ещё запыхавшись.
Его облегчение усилилось.
На мгновение он лишился дара речи.
— А можно? — сказал он.
Только тогда она сделала шаг назад.
Её сине-зелёные глаза сверкнули смесью гнева, замешательства, недоумения и облегчения. Она ударила его в грудь. Когда он прыгнул вперёд, схватив её за запястье, потому что она снова замахнулась на него, она не выглядела встревоженной. Она вовсе не отступила, но сердито посмотрела на него.
— Две недели! — она зарычала на него. — Две бл*дские недели!
Он моргнул, скорее, от удивления.
— Я думала, ты умер! Я думала, что ты, бл*дь, мёртв, Ник!
Он уставился на неё, не двигаясь, изучая её лицо.
Он ничего не понимал.
Его разум перебирал её слова.
Он старался их осмыслить. Он боролся с гневом, который видел в ней, который ощущал вокруг неё. Он хотел понять, но больше всего на свете ему хотелось, чтобы этот гнев исчез.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Её губы — те идеальные, скульптурные губы, которые он хотел поцеловать снова — поджались и изогнулись в хмурой гримасе. Он следил за каждым её движением, пока она переваривала его слова, по-видимому, желая понять их так же, как он хотел понять её.
Её глаза заблестели, и ему захотелось поцеловать и их тоже.
Прежде чем он успел решить, что делать, она потянула за его руку, которая всё ещё держала её запястье в своих пальцах. Она потянула его, таща через его собственную хватку, увлекая в свой дом.
Он не отпускал её, и она потащила его наверх.
Он продолжал держать её за запястье, пока она вела его в тёмную комнату, освещённую голубовато-белым светом от окон от пола до потолка.
Тут он увидел её постель, и к нему вернулось облегчение.
— Мне нужно поспать, — сказал он ей.