— Вы предполагаете, что он может вернуться, — сказал другой голос. — Вы предполагаете, что он всё ещё существует где-то там. Что он не потерял свой грёбаный разум во всём этом…
Снова женский голос.
Жёсткий. Такой же решительный, как у мужчины.
— Он вернётся.
Другой мужчина усмехнулся.
— Почему ты так уверена?
— Потому что я настаиваю на этом, — холодно ответил голос.
Другой голос, более молодой, взволнованный, женский.
— Этого будет достаточно?
Мужчина снова едко усмехнулся.
— Разве это имеет значение? Я не думаю, что мешков с кровью сейчас будет достаточно, даже если мы выдадим ему целые галлоны этого дерьма…
Этот голос был знакомым.
Таким чертовски знакомым.
Мужчина. И он это знал.
Он знал этот голос…
— Ну и что ты предлагаешь, чёрт возьми? — ещё один голос, которого он раньше не слышал. Женский. Моложе, чем в прошлый раз. — Ты хочешь предложить ему своё запястье прямо сейчас, чувак? Серьёзно? Он оторвёт тебе голову, а потом, возможно, швырнёт её через всю комнату, как футбольный мяч, просто забавы ради, — пауза, затем открытое нетерпение, беспокойство. — Может, ты просто подойдёшь сюда? Нам нужно запереть дверь. Ты играешь с огнём. Если эти ремни порвутся…
— Ладно, — проворчал мужской голос. — Ладно. Остынь, мать твою…
Теперь Ник почувствовал его запах.
Запах крови одолел его.
Он ослепил его, заставляя болеть язык, рот, губы, вены…
Его разум попытался уложить в голове этот голос.
Он пытался осмыслить мужской голос, женский голос.
Он пытался различить их, дать им имена.
Он старался найти имена, лица, глаза, чтобы оттолкнуться от этого. Он изо всех сил старался не слышать их как разные запахи добычи…
Но он не мог.
Он, бл*дь, не мог.
Рычание стало громче, гортаннее.
У него болела грудь.
Его грудь болела так чертовски сильно.
— Окей, — голос пожилой женщины. — Я собираюсь расстегнуть ремни.
Она замолчала, и он почти почувствовал, что она наблюдает за ним.
Рычание становилось всё глубже и тяжелее.
— …Все готовы?
Он не понимал, что противится какому-то ограничению. Он не знал, что борется с чем-то физически. Он вообще не чувствовал своего тела.
Он не знал, что такое сопротивление, пока внезапно…
…оно не исчезло.
Сопротивление пропало.
Он оказался на ногах, слепой, и это рычание преследовало его.
Он чуял запах крови, слышал рычание и биение в ушах, похожее на совокупный звук ударов десяти тысяч сердец, пульсирующих в его голове.
Ощущения сложились воедино, ослепляя его.
Он чувствовал их все, в мучительных деталях… даже когда они врезались друг в друга в темноте его разума, стирая его начисто, опустошая наиболее логичные части его сознания от любой значимой информации. Он перестал прислушиваться, нюхать… думать.