Вейя так и уснула, утонув в тёплом обволакивающем мареве, что приняло её, как заботливая мать, при мысли о кагане, который надежду ей дал.
***
Поутру встала на удивление бодро, даже легко, слыша возню Миронеги возле очага и молчание Огнедары, которое давило больше любых звуков — Вейя её кожей чувствовала. Уж как не переживай, как бы ни натянулось до хруста тетивой напряжение между ними, а хлопоты всё же затянули, ко всему на окраине степи в чужих местах нужно ещё привыкнуть. Потому Вейя поначалу и не выходила, разве только совсем уж по нужде разной, да и за водой ходить не одной Миронеге и Огнедаре, хоть Вейя тоже без дела не сидела: то снедь готовила, то посудины мыла, то стирала, то вновь бралась за меха, теперь уже принимаясь шить тёплую одёжу, которая вскоре сгодится — холода уж близко. Да много ли в стенах просидишь?
Три дня уж к ряду прошли как один день. Разошлись облака, и сырость выветрило мигом, дни по-прежнему жаркими стали, как в Перунов день, что даже не разжигали на ночь очага, чтобы натопить жилище. Вейя потихоньку и выходить стала, только и провожал каждый раз взор внимательный цепкий Тугуркана. Вейе и неловко было перед ним: из-за неё батыр, которому велел Тамир остаться, маялся в селении, когда славу себе наживали где-то на границе земель остальные, но строго по чести выполнял наказ кагана, достойным его считая. Видимо, так оно и было. Вейе не понять пока ещё многого, хоть тот уклад, что царил у степняков, всё же чем-то схожим был с родными устоями. Вейя всё же сторонилась местных, хотя они как будто потеряли интерес к полянкам, особо уже не глазели, свыкшись с такими соседями. Стало быть, им не по первой так, ведь почти Полесье рядом: верно, часто приходилось с теми пересекаться где на дорогах. Оттого и Алтан знала язык руси — неспроста. Её Вейя видела частенько, как только подряжалась за водой идти к реке. Но та благо хоть больше не приходила — и то ладно, видимо, от Барайшира, отца своего, выговор получила — по-другому и не могло быть, судя по той наглости, которую хазаринка показала. Другое дело жена тархана — Цэрэн, женщина приветливая, всегда с улыбкой встречала Вейю тёплой, почти родительской, и Вейя верила ей — дочка, видимо, не в неё пошла. Самому тархану, мужу в летах суровому и строгому, сильному, словно дуб, как и полагается старшему, не до полянок было. Ведь за всем нужно приглядеть в аиле, особенно за своими сыновьями, которые так и норовили помочь девушкам в чём: то воды донести, то дрова нарубленные стаскивали охапками, что уже у жилища целой горой скопились. Даже Тугуркан уже бурчал себе под нос — впору отгонять метлой от порога. Смех да и только. Только по вечерам, когда заботы отходили, вновь накатывала тяжесть, ложилась на грудь глыбой холодной предчувствия чего-то нового, оттого и пугающего, покоя не давая, что Вейю лихорадило и морозило. Грядущая зима страшила. Чем она обернётся для Вейи? Получит ли весточку об отце, а о том, что в Годуч вернётся, и думать не приходилось.