Прошептала:
— Может, поэтому я чувствую, как больно тебе? Словно мне тоже разрывают сердце, — по щекам моим покатились крупные горошины слёз, и я добавила ещё тише: — И знаю, что тебе невозможно избавиться от страдания, от него не сбежить и его не выльешь. Мужчины не плачут. Можно, я это сделаю за тебя?
Он промолчал, но я и не ожидала ответа. Стояла и, прижимаясь к нему, глотала слёзы. И за него, и за себя. Мы с Максом, как две израненные птицы: я не знаю, что у него произошло с Дороговым, но сейчас была на стороне монстра, а Виктора ненавидела всем сердцем, потому что Честенер горит внутренним огнем старой мести, а не злобой ко мне.
— Любила, — обнимая Макса, почти беззвучно проговорила я. — Во всяком случае, мне так казалось. Виктор очень настойчиво ухаживал. А ещё он спас меня, вытащил из беды. Я не заметила, как благодарность переросла в нечто большее. Показалось, что могу доверять этому человеку. — Зажмурилась и вздохнула: — Это ужасно, но я рада, что он проиграл меня. Лучше уж так, чем… — я не знала, что можно предположить. Какой была бы жизнь с Виктором? Коротко невесело усмехнулась: — Видел бы ты его взгляд сегодня. Я думала, что знала Витю, но там, на улице, будто встретила другого человека.
Макс легонько передёрнул плечами, и мне показалось, что ему неприятно: обнимаю его, слезами рубашку промокаю. Нужно ли олигарху моё сочувствие? Нет, не так. Жалость подстилки! Может, он и про друга рассказал лишь для того, чтобы показать, как я ему омерзительна. Ведь если бы он не думал обо мне, то услышал бы охранника, и, возможно, они не попали бы в беду. То есть, он считает виноватой меня. А я, как идиотка, залезла на него, хотела соблазнить в отместку мужу. Макс это видел и насмехался: ведь он считает меня шлюхой, а я целоваться полезла.
Я медленно отстранилась и уронила руки. Зря вообще это сделала, лишь вышла за рамки «куклы». Показала, что мне больно? Да ему наплевать. Хотела утешить? Наверняка только досадила. Надо всего лишь «отсосать». Или, как указано в договоре, — исполнить супружеские обязанности.
Я обошла Макса и, уткнувшись лопатками в стекло, заглянула мужчине в лицо.
— И не собираюсь… как там? Стоять у тебя на пути, — произнесла я и горько усмехнулась: — «Подстилка» может лишь лежать и об неё так удобно вытирать ноги. Хочешь отомстить Дорогову? Я помогу.
И, опустившись на колени, расстегнула ремень его брюк.
— Облизать мороженое? — задумчиво проговорила по-русски. — Ничего ведь сложного в этом нет.
Макс оторопел и едва не упал назад, когда резко качнулся и отпихнулся от моих рук. Потянул меня за плечи и грубо усадил на диван.