Да ничем. Когда тебя отравляют, ты тоже плюешься ядом. Только можно было бы оправдаться, если бы яд был ради защиты, как у Пелагеи, когда она, совсем малышка, противостояла мне — монстру с властью и деньгами — а у меня что? Плевки в лицо тому, кто не может защититься? Я просто очередной хищник, что удачно поймал мышонка острыми зубами.
Я долго думал, пока мы ехали обратно, как поступать дальше.
И понял, что главное — нужно извиниться перед Полей: она не заслужила такого обращения. Выждем тридцать дней, чтобы Дорогов не тронул, а потом я отпущу её. Приставлю охрану, дам денег, спрячу. Такие девочки не должны попадать под жернова богатых игр.
Когда мы подъехали к дому, на часах пиликнула сигнализация сейфа. У меня сердце застыло в груди и пропустило удар. Там же рядом, в спальне, Поля!
Дал знак Диме следовать за мной и прихватить двоих-троих ребят. Мы тихой пулей поднялись на второй этаж. Но, заглянув в кабинет, я тут же всех отослал прочь, а сам бесшумно зашел внутрь и стал ждать, пока выигранная пигалица выберет нужные ей документы, заберет деньги (что она там могла еще искать?) и обернется.
Ждал, чтобы снова ее растоптать.
Так все эти слезы, наивность и хлопанье влажными ресничками — фарс? Обманка, чтобы замылить мне глаза и выкрасть договор?
Вот же сука!
А я еще чувствовал вину, корил себя, издевался над своим телом, чтобы остыть. Хотел извиниться, прийти с повинной…
— И что дальше, По-ля? — я щелкнул ключом, проверил дверь, чтобы никто не ворвался к нам, и бросил связку в карман. Она звякнула о коробочку с сережками. Заскрипев зубами, я сдавил ее так, что пластиковая защита хрустнула под пальцами.
Пелагея вздрогнула и натянулась. Короткое темное платье служанки и белоснежный передник походил на наряд потаскушки, а не наивной девочки. Я скривился от мерзости, что катилась по венам и приказал:
— Станцуй мне, же-на.
Она открыла рот, прохрипела что-то, мотнула головой и, побелев, как мел, упала на колени и принялась остервенело рвать договор на мелкие части.
— Чего и стоило доказать, — я развел руками и, обойдя застывшую девушку, спокойно сел в кресло. Закинул ноги на стол и прищурился. — Думаешь, я тебя выпущу? Вот куда ты теперь денешься? Из окна выпрыгнешь или съешь паспорт, чтобы не быть моей женой? Кстати, ты проверила — это была копия или оригинал договора? — я показал на закрытый сейф и нагло улыбнулся.
Она испуганно посмотрела на отрывки, нахмурилась и покачала головой.
— Подписи цветные, печати, — серьёзно проговорила Поля. — Это подлинник. Дорвала последние куски покрупнее и победно улыбнулась: — Я вырвала тебе зубы, монстр. Вите ты ничего не сделаешь. Всё, больше я ему ничего не должна. — Она вздохнула и медленно поднялась: — Но должна тебе. — Медленно приблизилась и встала, опустив голову, как провинившаяся ученица: — Можешь бить, издеваться, унижать, обзывать… Что за страшное наказание ты придумал? Кроме жизни мне терять нечего. Думаешь, сожалею о своём поступке? Теперь хоть буду чувствовать, что заслужила твою месть. — Подняла голову и полоснула взглядом загнанной в ловушку волчицы: — Витя сказал, что ты и не подумаешь отдавать этот договор, и я поверила. Ведь на кону несколько миллиардов. Что бы ты ни говорил, ты тоже обожаешь деньги, как последняя шлюха. И не захочешь отпустить то, что уже в твоих руках.