Впрочем, и к оборудованию, и к недостаточному «прямому» обзору путей я привык достаточно быстро, а вот что показалось действительно интересным, так это подвешенный на правом переднем стекле портрет товарища Сталина.
Да, по прошлой жизни действительно помнилось, что в позденебрежневские времена подобная мода присутствовала среди водителей большегрузов — многие приклеивали фото генералиссимуса на лобовые стекла «лицом наружу», но чтобы это касалось и машинистов… нет, раньше я о таком не слыхал.
— Удивлён? — усмехнулся Роман Игоревич, заметив мой интерес.
— Да нет, — пожал я плечами. — Просто… слегка непривычно что ли.
— Это сейчас непривычно. А раньше было нормально, это я ещё пацаном помню… — машинист ненадолго умолк, а затем неожиданно рубанул воздух ладонью. — Надоел, понимаешь, весь этот бардак! Ну, может, хоть при Андропове порядка прибавится…
Я еле заметно вздохнул.
Эх, знал бы ты, дядя, что такое настоящий бардак…
Святые девяностые, блин!
Мать их за ногу…
[1] Министерство путей сообщения.
[2] Железнодорожная миниэлекстростанция.
[3] Грузовой вагон бункерного типа.
[4] старший дорожный мастер, начальник эксплуатационного участка дистанции пути
[5] Статья 33 пункт 4КЗоТ РСФСР — увольнение работника в связи с прогулом без уважительных причин
— Ты обещал! Да! Обещал! А теперь говоришь, что ничего не было!
— Да нет же! Ты всё не так поняла…
Александр Григорьевич, наверно, впервые в жизни пытался объяснить очевидное, но, как ни старался, у него это не получалось. Будучи три раза женат, он хорошо знал, что такое женская истерика, но даже не думал, что она может начаться по столь дурацкому поводу. Хотя, по большому счету, формальные поводы для истерик со стороны всегда выглядели нелогичными. Но чтобы понять их истинную подоплёку, требовалось проанализировать длинную цепочку событий и выявить громадное количество причинно-следственных связей, словно по волшебству возникающих в головах у наших прекрасных дам. Увы, подавляющему большинству представителей сильного пола на подобные подвиги не хватало ни сил, ни времени, ни желания.
— Я всё поняла правильно! Ты держал меня за идиотку! Я ведь на самом деле хотела тебе помочь, а ты надо мной просто смеялся!
Лариса бросала обвинения прямо в лицо, не думая о последствиях. По её щекам текли злые слёзы, голос срывался в рыдание.
Профессор чувствовал, видел: что бы он сейчас ни сказал, он всё равно не сможет ей ничего объяснить. Однако совсем ничего не сказать было бы ещё хуже. Это окончательно убедило бы девушку в том, что она права и что он действительно просто смеялся над ней.