Словно солнечный удар! Да, именно так Мун чувствовал себя!
Будто его опьянило обманчиво теплыми лучами, а потом нокаутировало наотмашь. Голова шла кругом, тошнило, а мозг бредил незнакомкой, подбрасывал варианты ее образа.
Как она выглядит? Какого цвета глаза? Она светленькая? Почему-то Мун был уверен, что да. Увидеть бы в ночи!
То, что у нее отличная фигура, оборотень уже оценил всем телом. А еще острые локти и колени!
Черт! Всего отпинала, избила, замесила чувства в такое липкое тесто, что хрен слепишь что-то понятное! Мешанина внутри!
До сих пор всего колотило, а кожа была влажной от пота.
А как его тянуло к ней? Магнитом! Хотя мышцы все сплетало канатами боли.
Даже сейчас он жадно принюхивался, старался как можно больше впитать в себя аромат солнца.
Весь внутренний резерв волка ушел на сдерживание, сейчас Мун был опустошен. И так и не понял, что было сильнее: желание взять ее или сцапать.
Мун чувствовал себя пьяным до одури от ударов Солнца и…
Брошенным? Одиноким?
«Б-р-р!» — встряхнул головой мужчина.
— Почему ты дал ей уйти? Я бы поймал в два счета!
— Я сам! — отрезал Мун. — Только я. А пока трогай! Возвращаемся к стае!
— Но ночью будет труднее ее отыскать! Это же город — тысячи запахов! — ворчливо отозвался Костя.
— Мне нужно прийти в себя.
— А-а-а, понял! А то растерзаешь ее, да?
— Или еще что похуже…
ГЛАВА 11
Ледовый дворец. Санни
— Санни, что это на тебе? — Паша заглянул в мой кабинет и удивленно склонил голову набок.
Это сокращенное обращение приклеилось ко мне сразу, как только я устроилась на работу. “Сашком” разрешать я себя не называла, Александрой — слишком громоздко и официально, вот ребята и окрестили меня Санни на американский манер.
Парень был мокрым после душа, вымотанным тренировкой перед важной игрой, но довольным. Легкая обеспокоенность тенью легла в уголках прищуренных глаз, стоило ему увидеть[n1] меня[n2].
— Да так, долгая история! — Я старалась не дышать, когда стягивала с себя пальто, хотя, казалось, запах старости пропитал одежду, остался на волосах и свербил в горле.
Я нервно улыбнулась Паше, чувствуя неловкость и чувство вины. Вот последнее ощущение было полной неожиданностью. Чего мне стыдиться-то?
И внутренний голос тут же ехидно заметил: стоило чего!
И жаркие, как южные ночи, воспоминания нахлынули алой краской на щеки.
— Ты заболела? — Паша подошел ближе, поднял руку, чтобы проверить тыльной стороной ладони лоб, и замер на полпути. — Чем это так воняет?
Согласна: не пахнет, именно воняет! Но это, надеюсь, меня и спасло от преследования!
“Но скажу — не поверишь! Покрутишь пальцем у виска! Ты у меня еще тот атеист и скептик!” — говорила взглядом[n3], глядя в карие глаза[n4].