— Нет, не часто, — подаюсь вперед, — все-таки не каждый день встречаешь мужчину в свадебном костюме, которого предала невеста с его лучшим другом. Знаете, сразу так хочется пожалеть несчастного, утешить. Вот сейчас планировала на лыжи его поставить, побаловать новыми ощущениями.
На что Мишель аж выпрямляется и смотрит на меня так, будто впервые видит, а его красавица вообще немеет. И пока они находятся в эмоциональном ступоре, поднимаюсь из-за стола.
— Приятного аппетита, господа.
И ухожу. Пусть разбираются между собой сами. Хотят, молчат, хотят, не молчат. Ясно одно, месье Бенар очень поспешил с выводами относительно нас. Видимо слишком переживает из-за предательства Лизочки, отсюда и все эти порывы с признаниями. Штормит бедолагу. А я просто дура, которой лапши на уши навешать, как два пальца…
Но плакать уже не хочется, хочется только одного — собрать вещи и покинуть это место. На нужный этаж поднимаюсь быстро, лифты здесь отличные, скоростные. Но только собираюсь открыть дверь номера, как слышу за спиной очередной «дзынь», затем спешные шаги.
— Сень? — протискивается между мной и дверью Мишель.
— Ничего не говори, — все-таки вставляю ключ-карту в замок.
— Зачем ты так? — и надо же, слышу обиженные нотки в голосе. — Чем я заслужил?
— Прости, что заслужил? — обхожу его и открываю дверь.
— Не делай вид, что не понимаешь, — заходит следом. — Вот эта твоя пламенная речь про утешение и жалость…
— Ок, — резко разворачиваюсь к нему, — тогда у меня встречный вопрос. Почему ты сидел, как воды в рот набравши? Твоя распрекрасная Лиза отчетливо намекнула мне, кто я есть. И что я должна была делать? Проглотить? Увы, Мишель, но она права кое в чем, мы совершенно не знаем друг друга. И вот тебе первая новость обо мне, я не терплю оскорблений. И если мужчина меня не защищает, я защищаю себя сама.
Засим направляюсь к чемодану, чтобы утрамбовать вещи, которые, как символично, так и не разобрала.
— Что ты делаешь? — встает напротив. — Сеня?
— Все просто, мне здесь не место. Лучше иди к ней, и поговорите по-человечески. Выясните, кто кому изменил, а кто нет. А то сейчас как-то непонятно получается. Вроде предала она, а разлучницей себя чувствую я.
— То есть то, что я сказал тебе час назад не в счет?
— Твое молчание там аннулировало твои слова, сказанные здесь. Знаешь, я три года терпела потребительское отношение Макса. Больше я не дам себя использовать. Никоим образом.
— Прости, что смолчал, — опускается на корточки, берет чемодан и отодвигает в сторону, — но моё молчание никак не влияет на то, что я чувствую к тебе.