Лопен так остолбенел от трасформации Уйо, что на короткое время забыл о боли.
Уйо. Уйо опередил его с Третьим идеалом?
Бури! Руа радовался, и... что ж, Лопен тоже рад за Уйо и его спрена. Но бури! Его кузену не хватило совести даже принять смущенный вид. Уйо увернулся от еще одной лапы, вскинул осколочный молот – тот услужливо превратился в копье – и метнул. Копье серебряным росчерком полетело прямо в цель и ударило в голову чудовища. Не в глаз, но с осколочным оружием разницы нет. Копье прошило толстый панцирь и вылетело с другой стороны.
Гигантское, похожее на личинку чудовище покачнулось и рухнуло с таким треском, что Лопен сразу вспомнил, какой же он голодный. Нет ничего лучше крабовых ножек после того, как из тебя целый день выбивали дурь.
Запыхавшийся Уйо с восторгом смотрел на свои руки, в которых снова появился осколочный молот. Он повернулся с глупой ухмылкой на лице и бросился к Лопену, чтобы помочь тому сесть.
Перед ними открывался прекрасный вид на бухту. Вода начала пузыриться и бурлить: поднимались еще шесть таких же чудовищ.
– Преисподняя, – пробормотал Уйо. – Кузен, у тебя остался буресвет?
– Нет. У тебя?
– Нет. Я подзарядился от вспышки, когда произнес Идеал, но этого хватило ненадолго.
– Понятно. Слушай, что думаешь насчет того, чтобы, скажем, оттащить своего чудесного кузена на спине до ближайшего укрытия?
* * *
Рев был настолько громким, что с потолка посыпалась каменная крошка. Ордлецы, кишащие вокруг Рисн и Струны, замерли. Никли лишь отдаленно напоминал человека: его лицо и грудь разошлись, кожа свисала со спинок отдельных ордлецов с подергивающимися лапками, внутренности извивались и жужжали. Но многие ордлецы повернулись на звук.
Боковая дверь приоткрылась сильнее, явив коридор побольше с черепами мертвых большепанцирников. Рисн могла поклясться, что они повернулись и уставились в их комнату. Шесть черепов вдоль постепенно сужающегося коридора, из-за чего каждой паре мертвых глаз видно, что происходит впереди, за остальными.
Рисн почувствовала, как вокруг нее что-то порхает. Вокруг нее и Струны, словно рыба в невидимом потоке, вился светящийся белый спрен с головой в виде стрелы. Рев раскатился в ее ушах, в памяти. Он не повторился, но по коридору эхом разнесся пронзительный визг. А потом на один из черепов, хлопая крыльями и издавая устрашающий, хоть и негромкий рев, подпрыгнула и приземлилась маленькая фигурка.
Чири-Чири вернулась. Ясно, что рев, который потряс Рисн до глубины души, издала не она. И все же Чири-Чири снова заревела изо всех сил. Она казалась довольно крохотной по сравнению с большим черепом, словно ребенок с деревянным мечом в ряду рыцарей в полной броне. Тем не менее она спустилась с черепа и заскакала по камням, ревя и взмахивая крыльями при каждом прыжке. Такой сердитой Рисн ее еще не видела: Чири-Чири заходилась криком от всего своего маленького сердечка.