Необычные буквы сами по себе были произведением искусства. Они завивались вокруг солнца, которое было разбито на практически симметричные части. Четыре части, и каждая, в свою очередь, разделена еще на четыре.
Копье выскользнуло из пальцев Рисн и со стуком упало на пол. Она могла поклясться, что чувствует, как ее окутывает жар этого солнца. Он не обжигал, хотя она знала, что солнце разорвали на части, как человека на каком-нибудь ужасном пыточном устройстве.
Она ощущала, как солнце что-то излучает. Покорность? Уверенность? Понимание?
«Вот истинное сокровище, – подумала она, хотя сама не понимала почему. – Эти слова, горящие на стене».
Кто это создал? Она никогда не видела такого великолепия и не могла оторвать глаз от осколков. Золотая фольга внутри. Красная фольга по контуру для глубины и четкости. Рисн снова и снова мысленно пересчитывала осколки, испытывая благоговейный трепет перед их числом. Солнце удерживало ее внимание.
«Тебя привел сюда один из Стражей древних грехов», – подумала она.
Разумеется. В этом есть смысл.
Погодите. Есть смысл?
«Да, – подумала она. – Есть. Их осталось очень мало. И Неспящие приняли их бремя на себя».
Ну конечно. Вся эта ерунда на поверхности острова? Отвлекающий маневр. Чтобы никто не искал это.
Рисн встряхнулась, оторвав взгляд от фрески. Такое ощущение, будто в ее голову вторглись чужие мысли. Что с ней творится? Почему она выронила копье? После всех усилий, которые она приложила, чтобы передвигаться самой, она просто опустила руки?
Рисн потянулась вниз, но до пола было далеко. Пришлось наклоняться, и она вдруг почувствовала давление в голове. Фреска. Зовет ее.
Рядом что-то бормотала под нос Струна. Рисн глянула на нее: рогоедка надела осколочные ботинки и теперь пыталась впихнуть сферы в нагрудник.
– Струна, думаю, тебе нужны неоправленные самосветы. Не заключенные в стекло.
– У меня их мало.
– Можем использовать эти. – Рисн показала на рубины под своей скамеечкой.
Струна медлила.
– Все в порядке. Если ты активируешь доспехи, то сможешь нас защитить.
Струна кивнула и подошла, чтобы помочь Рисн спуститься. Рисн расстроилась. Каждый раз, как удавалось глотнуть свободы, ее обязательно отнимали.
Струна посадила Рисн на холодные камни, вынула четыре рубина из оправ и вставила в поножи. Как только она их надела, те сразу сомкнулись, плотно охватив ноги.
Струна посмотрела на нагрудник:
– Надо еще.
Рисн кивнула на приоткрытую дверь.
– В той стороне виден свет, в большом тоннеле. Может, от самосветов?
Струна подбежала к двери и распахнула ее, высматривая далекий свет за огромными черепами.