Так что не будем выдумывать велосипед и спорить с законами истории, тем более что аборигенам надо вправить мозги, дабы принимали меня всерьез.
– Теобальд Боркам, купец и судовладелец, господин, – справилась с нервами жертва государственного произвола. Даже ненависть в глазах спрятал, урод.
– Очень хорошо, почтенный Теобальд, похоже, мы начинаем понимать друг друга, – поощрительно улыбнулся я несчастному узнику совести. – Хотя уровень понимания меня не устраивает. Что главный источник ваших доходов ростовщичество, вы не упомянули.
Боркам прикусил язык и перебить меня не посмел, хотя тление огонька ненависти в глазах снова стало заметным, несмотря на умильно-несчастное выражение на физиономии. Надо учить. На его примере, с этим индивидуумом каши мы явно не сварим, так что жалеть его и рассчитывать на понимание в будущем просто глупо. Но и казнить тоже не стоит, для начала не за что, а главное, надо же мне как-то выходить на резистансов, вечно нуждающихся в деньгах и информации. С чем у твердо стоящего на ногах купца обычно все в порядке, не говоря уж о ростовщике, другой вопрос, что богатею нужен мотив, чтобы связываться с антигосударственным подпольем. Мотив я ему сейчас и обеспечу.
Насколько я понимаю людей, этот человек с унижением не смирится и будет пытаться если не отомстить, то, как следует напакостить. Что, собственно, и необходимо, коли нужны выходы на сопротивленцев и разведсети заклятых друзей. Ни те, ни те привлечь к себе такую несчастную жертву не преминут, если, конечно, этот человек уже с кем-то не повязан, окунать его мордой в грязь благородные периодически должны были и раньше… Удачно день начинается, восстанавливаю квалификацию.
Человека передо мной уже не было, передо мной была фигура в игре, самой увлекательной игре из возможных – охоте на человека. И я чувствовал, что сделал очень удачный ход, рыбка съест наживку и никуда с крючка не денется.
– Вам так кажется, что вы тут не при чем. Тридцать плетей ему за непочтительность и столь явно выраженную глупость. Немедленно. Чтобы мы с уважаемыми господами лучше поняли друг друга. – Замолчал, типа обдумал ситуацию. – Хотя нет, я сегодня добрый, двадцать. Еще помрет ненароком, урока не поймет.
Парень из охраны вышел из зала и вернулся с плетью. Пока он сек жертву, люди хранили мертвое молчание. А я подумал о том, что веду себя как последняя сволочь, но выбора нет.
– Мы немного отвлеклись, – произнес я, глядя, как окровавленное тело вытаскивают из зала, Боркам во время порки отрубился.
– На чем мы остановились?