Ее руки обвились вокруг него, и она крепко прижала его к себе.
Новый год. И, в отличие от Рождества, она не провела это особенное время в одиночестве.
Она провела его с мужчиной прямо из своих самых горячих мечтаний.
И если не считать того факта, что оборотень — долбаный оборотень — был у нее на хвосте, что ж, Новый год выглядел чертовски впечатляюще.
Джон потянулся к ней и снова поцеловал. О да, действительно чертовски впечатляюще.
Анна перестала бояться влюбиться и встретила его нетерпеливые губы с вновь нарастающей страстью.
* * * *
Когда она наконец заснула — или, скорее, когда ее тело было слишком уставшим, чтобы получать больше удовольствия, — Анне показалось, что ей приснился сон. Возможно, о волке, напавшем на нее.
Или о родителях. Она часто вспоминала о них.
Кошмары в основном, правда. О стрельбе. О крике матери и крови отца.
Но в эту ночь она не видела своих отца и мать. Она ничего не видела — просто чувствовала успокаивающие объятия возлюбленного и легкое покрывало сна.
Когда открыла глаза, уже рассвело, и она обнаружила, что Джон ушел. Затем услышала его слабое бормотание.
— Не угроза… — Тишина.
— Она не дикая.
Анна накинула на себя простыню и встала с кровати. Она не слышала другого голоса, только Джона. Вероятно, он с кем-то разговаривал по телефону.
— Я же сказал тебе, не стоит беспокоиться об Анне.
При упоминании ее имени все мышцы тела напряглись. Кто бы мог о ней спрашивать?
Она скользнула к двери. Джон был внизу, но она слышала его речь. Конечно, слова прозвучали для нее как шепот, но она прекрасно его понимала. И слова, которые он произнес, напугали ее.
— Если бы она была опасна, я бы уже позаботился о ней.
Ее сердце похолодело. УЖЕ позаботился бы о ней.
Она покачала головой. Нет, этого не могло случится. Он не…
— Да, я справлюсь с Анной.
Ее рука зацепила комод, и лампа на нем ударилась о стену.
Звук удара лампы показался слишком громким.
Внезапное молчание Джона эхом разнеслось по лестнице. Затем:
— Боже. Я должен идти.
Он шел за ней.
Ее взгляд метнулся по комнате и обнаружил смятое черное платье, которое Джон где-то посреди ночи принес наверх.
Она подбежала к одежде и натянула ее так быстро, как только могла, не утруждая себя бюстгальтером и зная, что ее трусики разорваны без возможности восстановления.
«Я бы уже позаботился о ней».
Его слова звучали в ее голове. Их значение было безошибочным.
Он такой ублюдок. А она тупая романтическая идиотка.
Низ платья только закрыл ее колени, когда Джон толкнул дверь спальни. Его дыхание было тяжелым, как если бы он бегом поднялся по лестнице, и, вероятно, он так и сделал.