Крики и шум за окнами заставили вынырнуть из собственных мрачных мыслей. С трудом поднявшись на подгибающихся ногах, я подошла к окну и ощутила, как сердце едва не выпрыгивает из груди при виде заполонивших двор закованных в броню всадников с эмблемами в виде разевающего пасть золотого дракона.
Мы опоздали. Король Кирмунд не дал нам возможности покинуть дворец до своего прибытия. Глаза помимо воли искали среди проносящихся повсюду как смерч воинов, разящих тех, кто еще осмеливался сопротивляться, знакомую фигуру. А когда отыскали, уже не могли оторваться от всадника в золоченой броне и шлеме, скрывающем верхнюю часть лица. Но мне достаточно было горделивой линии мужественного подбородка и знакомых контуров губ, чтобы быть точно уверенной — это он. Кирмунд. Мой любимый враг, к которому даже сейчас не могу испытывать ненависти.
В комнату ворвалась тетя Готлина с перекошенным от ужаса лицом.
— Все пропало, — воскликнула она, подбегая и обнимая меня за плечи. — Мы не успели.
— Где лорд Маранас? — глухо откликнулась я.
— Не знаю. Должен был ждать снаружи. Вряд ли ему удастся уцелеть среди того, что там сейчас происходит.
— Значит, так тому и быть, — как-то обреченно сказала я. — Мы останемся и постараемся принять свою судьбу с достоинством.
Готлина прижала меня к себе покрепче, безмолвно даря заботу и поддержку. Как и я, она прекрасно понимала, насколько малы шансы на то, что мы останемся живыми и невредимыми. Скорее всего, нас ждет насилие и жестокая смерть от рук воинов Кирмунда. За дверями покоев слышалось лязганье мечей. Наши последние защитники ценой жизни оберегали нас от того, что неминуемо должно случиться. Я же, будто оцепенев, продолжала смотреть в окно на носящегося по подворью всадника в золоченых доспехах. Не могла отвести от него глаз, будто вся моя жизнь сосредоточилась в этом взгляде.
Увидела, как от наших воинов остались лишь жалкие крохи, которых добивали противники. И как Кирмунд, разгоряченный битвой, сбрасывает шлем, исторгая из горла звериный торжествующий рык. Выразительные глаза полыхают янтарным блеском, а по широким плечам падают черные волосы, отливающие золотом — особое проявление в его внешности драконьей крови. Меня всегда завораживал этот удивительный цвет, словно сотканный из противоречий: мрака и света. Он и сам был таким. Этот мужчина, поселившийся в моем сердце незаживающей раной. Соединение дикости и благородства, огня и тьмы. Как это все сочеталось в нем, оставалось поражаться и восхищаться.
Кирмунд будто почувствовал мой взгляд и вскинул голову, обращая ее в сторону окна, у которого я стояла. Глаза полыхнули такой ненавистью, что я невольно отшатнулась. К кому адресована эта ненависть: ко мне или самому дворцу, являвшемуся для этого мужчины средоточием всего, что ненавидел, было трудно понять. Но никогда еще я не ощущала такой боли и тоски, как сейчас, когда тот, кого безумно любила, дал понять, что чувствует ко всему, что для него олицетворяла я.