Как я докатилась до такого вообще? Ублажать мужчину, который постоянно втаптывал меня в грязь? Да еще находить в этом удовольствие. Утешало одно — это не продлится слишком долго. Месть очистит меня, смоет все грехи, и тогда я сумею простить себя за временную слабость. Немного воспрянув духом от этой мысли, я расправила плечи и сделала вид, что взгляды людей короля нисколько не задевают. Прошла в свою палатку и юркнула под одеяло рядом с крепко спящей Эльмой. Ее глубокое дыхание успокаивало и помогало отогнать мрачные мысли.
Проснулась я позже всех — настолько ночью вымотал Кирмунд. Да и то только после того, как Эльма меня практически растолкала, сказав, что все уже поднялись и скоро нужно будет выдвигаться в путь. Наскоро приведя себя в порядок, в самом паршивейшем расположении духа я вышла из палатки. Настроение ухудшилось еще больше, когда на меня тут же устремились всеобщие взгляды. Все и правда уже поднялись и теперь сидели у костров или готовили лошадей к дороге. Кирмунд стоял у повозки с припасами и о чем-то говорил с одним из воинов. При моем появлении ненадолго умолк и послал многозначительную улыбочку, за которую немедленно захотелось его убить. При воспоминаниях о том, что он вчера творил со мной, к щекам прилила краска. Отвернувшись от развратного гада, я двинулась к костру, у которого сидели Эльма с Ретольфом.
Когда проходила мимо группки воинов, услышала неразборчивый шепоток и заметила на многих лицах похабненькие ухмылки. Небось, вовсю обсуждают нашу с Кирмундом бурную ночь. Один из воинов в своей наглости дошел до того, что довольно громко сказал товарищам:
— Ух и горячая девка. Я бы сам такую не прочь оприходовать. Лакомый кусочек.
Мне захотелось провалиться сквозь землю. Насколько же низко я пала, раз всякое отребье осмеливается говорить обо мне в таком тоне, даже не заботясь о том, услышу или нет. В следующую секунду мигом позабыла о собственных чувствах и застыла столбом, не дойдя нескольких шагов до костра. Кирмунд почти молниеносно оказался рядом с воином, который ляпнул в мою сторону непочтительную реплику.
Немедленно воцарилась тишина. Никто даже толком понять не успел, что произошло, когда король схватил воина за подбородок с такой силой, что едва не сломал челюсть. Вынудив раскрыть рот, ухватил за язык и отсек его выхваченным из-за пояса кинжалом. Нечеловеческий вой, вырвавшийся из глотки несчастного, заставил содрогнуться. Кирмунд отшвырнул его на землю, брезгливо вытер руки о собственный плащ и, не глядя на истекающего кровью корчащегося от боли воина, хмуро бросил остальным: