— Всего лишь убрал жучка с вашей кожи, — ухмыльнулся он, демонстрируя сидящее на ладони маленькое насекомое. — Простите невольную дерзость.
— Разве короли извиняются за такое? — едко поинтересовалась я, поправляя прическу, и замерла, заметив, как при этом жесте вспыхнули опасным блеском его глаза.
— Вы поразительно красивы, Эльма… — глухо проговорил он, придвигаясь чуть ближе, так что теперь наши тела слегка соприкасались.
В этом месте снова будто искры пробежали, и мое сердце заколотилось всполошенной птицей. На какое-то время показалось, что кроме нас в этом месте больше никого нет. А воображение уже рисовало возмутительные картины того, как король снова укладывает меня на траву и нависает сверху, как его руки скользят по моему трепещущему от непонятных ощущений телу, потом забираются под платье и… Так, стоп.
— Пора возвращаться, — сдавленно произнесла я, отворачиваясь и скрывая запылавшие щеки.
— Что у вас с Ретольфом? — резкая смена тона и бесцеремонный вопрос окончательно выбили из колеи.
— Ничего, — почему звучит так, словно я оправдываюсь? Эта мысль взбесила, и я с возмущением уставилась на мужчину, не имевшего никакого права задавать мне такие вопросы. Нет, конечно, формально имел, но сам-то об этом не знает.
— Я наблюдал за вами, — уже спокойнее сказал Кирмунд. — Вы с ним, похоже, о чем-то спорили.
— При всем уважении к вашему титулу, разве это имеет какое-то к вам отношение? — холодно сказала я.
Он так стремительно схватил за руку, что я невольно вскрикнула. Пытаясь отстраниться, не удержалась и опрокинулась на траву, чувствуя, как взволнованно вздымается грудь, а сердце едва не выскакивает наружу от нахлынувших эмоций. Мелькнула мысль, что совсем недавно воображение рисовало почти такую же картинку. Перехватило дыхание, когда Кирмунд оказался сверху, положив ладони по обе стороны от моих плеч. Он дышал тяжело и прерывисто, глядя на меня таким безумным голодным взглядом, что внутри все сжималось от страха и возбуждения. И то, что я чувствовала последнее, далеко не радовало.
— Когда мне противятся, просыпается сильное желание наказать, — хрипло сказал Кирмунд, чье лицо оказалось вдруг так близко, что я могла различить каждую крапинку в золотисто-карих глазах.
— Даже не сомневаюсь в вашей жестокости, — процедила я, не решаясь шевельнуться, боясь этим ненароком еще сильнее приблизиться к нему. — И вы станете меня наказывать прямо при ваших людях? — я попыталась напомнить о том, что вообще-то мы здесь не одни. На кого-то другого, может, и подействовало бы, но проклятый мерзавец лишь усмехнулся.