Естественно, для Герберта незамеченным это не осталось.
Для его больной мозоли, возникшей после давнего предательства девушки — видимо, тоже.
— Я сказала, что не испытывала глупых ощущений вроде бабочек в животе. К любви это никак не относилось. — Она сердито дёрнула прядь светлых волос, выбившуюся из-за уха. — А моя личная жизнь — не твоё дело.
«Обожателей» у Евы было двое. Один в девятом, последнем для неё классе общеобразовательной школы. Другой в колледже, на втором курсе. Первый никак не мог понять, почему его девушка зачастую предпочитает ему общество виолончели; и все объяснения, что она не предпочитает ему виолончель, что такова её судьба — большую часть своей жизни проводить за инструментом, ради занятий зачастую отказываясь от кино, развлечений, свиданий, прогулок с друзьями — не помогали. Второму — пианисту, с которым её поставили играть в камерном ансамбле — как раз не терпелось от платонических отношений перейти к другим, и Ева уступила. Потом, вспоминая неловкий торопливый секс в классе, где они репетировали, немного жалела: о том, что поддалась скорее желанию из любопытства попробовать, что это такое, и «чтоб всё было, как у взрослых», чем чему-либо ещё — а результат ожиданий не оправдал. Впечатления от нескольких таких «репетиций» у Евы колебались от «противно» до «забавно», так и не добравшись до отметки «приятно»; но разошлись они не поэтому. Она просто устала чувствовать себя рыцарем рядом с капризной принцессой — когда ей самой так часто хотелось забраться на ручки к кому-то сильному и спокойному, кто приласкает, утешит и успокоит надорванные нервы вместо того, чтобы трепать их ещё больше. А по части капризов и тонкости душевной организации мальчики-музыканты зачастую могли дать девочкам фору.
С обоими Ева порвала сама, когда осознала, что чужие претензии и истерики успели выжечь чувство дотла. И потому особо не страдала.
— Пожалуй, не моё, — на удивление спокойно согласился Герберт, поднимаясь с колен. — Завтра меня не будет целый день. Надеюсь, на сей раз ты не вытворишь глупостей.
— Я за ней присмотрю, — подал жизнерадостный голос Мэт.
— Если я буду полагаться на то, что ты за ней присмотришь, я могу уже считать её сидящей в темнице. — Некромант пристально взирал на девушку сверху внизу. — Отдать тебе тщательно продуманный приказ? На всякий случай?
— Не надо, — всем своим видом выражая послушание, откликнулась та. — У меня своя голова на плечах есть.
— Рад, если так. Не покидай замка, урок с Эльеном, естественно, не отменяется. Можешь идти.
Ева думала, что он сядет у огня, но вместо этого некромант неторопливо направился к выходу.