По крайней мере, побывать в этой Академии Ева определённо не отказалась бы.
— Твой дядя? — вдруг осознала она. — Кейлус?
— Да. Он сочиняет музыку. На досуге.
Информация была неожиданной. Впрочем, на отношение Евы к дражайшему лиэру Кейлусу она никак не повлияла. Гитлер в своё время тоже писал акварели — довольно посредственные.
— И он учился в консерватории? Не в магической академии?
— Он некромант и лишён стихийного Дара. В Академию путь ему был закрыт. Да он и не особо стремился.
— Так он тоже некромант?
— Слабенький. Очень. И способностями своими почти не пользуется.
Ева вспомнила мальчишку, которого несколько дней поймала в саду. Поймала, чтобы отпустить.
Нервно сцепила ладони.
— Но, Герберт… если Кейлус учился там, рядом с музыкальной Академией… вдруг он знает о том гипнозе, которым пользуюсь я?
Судя по тому, как посмотрел на неё Герберт, он прекрасно понял, к чему она ведёт. И мысль не была для него в новинку.
Это немного успокаивало.
— Даже если он поймёт, что на мальчишку наложили блок, он не станет рисковать его жизнью, пытаясь его взломать, — интонацию окрасило терпение, и на сей раз — не обидное: это было не терпение, замешанное на раздражении от чужой глупости, а терпение, с каким утешают испуганных детей. — Если всё-таки рискнёт, скорее всего, мы узнаем о скоропостижной кончине его секретаря. Не факт, что даже тогда он что-то выяснит, но мы будем начеку. — Некромант вновь отвернулся, уставившись не то в угол, не то на футляр. — Впрочем, мы и так начеку.
Ева кивнула. Как ни странно, действительно вполне успокоенная; в конце концов, в ментальных блоках и мотивах своего дядюшки Герберт точно разбирался получше неё.
— Сыграешь как-нибудь мне?
Вопрос прозвучал так тихо, что Ева с трудом его расслышала. И, даже расслышав, не сразу решилась поверить в то, что расслышала. А особенно в то, как это было произнесено.
Чтобы Гербеуэрт тир Рейоль кого-то просил…
— Мне понравилось… то, что играла твоя сестра. То, что играла ты. — Герберт смотрел в сторону так старательно, будто за его спиной она снова разоблачалась для очередной процедуры в ванной. — Как играла.
Ева видела его руки, лежавшие на коленях. Напрягшиеся так, что пястные кости прочертили тыльную сторону ладони тремя чёткими выступающими линиями, сходившимися и пропадавшими ближе к запястью.
И сама не понимала, почему его слова — несравнимые в своей простоте с иными цветастыми комплиментами и хвалебными одами, что она выслушивала за свою музыкальную жизнь — заставили её так смутиться.
— Сыграю. Обязательно. — Опомнившись, что она и сама сжимает одну ладонь другой почти до синяков, Ева заставила себя ослабить пальцы. — А ты… посмотришь со мной завтра ещё что-нибудь? Только если тебе понравилось, конечно.