За спиной у него стояла счастливая Марина и судя по всему, она радовалась тому как я попала впросак. Сомнений не было, пожаловал сам Вишневский.
— Ну здравствуй, Ландыш. Высоко забралась. Спускайся.
Ага, именно этот пункт в программе не предусмотрен. Вернее так, я планировала спуститься на землю, но без свидетелей, потому что кряхтя сползать отсюда попой вперед — неэстетично. Спрыгивать слишком высоко. Я продолжала стоять, лишь вежливо ответила:
— Добрый день.
Он все прекрасно понял, зайдя в кабинет, придирчиво осмотрелся по сторонам и вновь задрал голову ко мне:
— Помочь?
— Спасибо, не надо, — наверно все же придется сползать.
— Ну Ну, — усмехнулся он и обратился к эйчару, — Марина, я позже вызову тебя. Иди работать.
— Но Витольд Лоллийевич…
— Мариночка, я уверен, что за три дня твоего отсутствия накопилось много дел. Иди.
Грозно сверкнув глазами в мою сторону, девушка удалилась.
— Теперь свидетелей нет, слезай.
Я закусила губу, оглядываясь. Мужчина усмехнулся и подошел к конструкции, протягивая руку:
— Лейку дай, она тебе мешает.
Я протянула требуемое, но он перехватил меня за руку:
— Так удобней? Спускайся, Ландыш, ты же не собираешься весь день стоять под потолком.
Опираясь на руку, я неуклюже спустилась. Теперь он смотрел снизу вверх, продолжая улыбаться:
— Гетерохромия. Красивое сочетание. Твои туфли. Кстати, ты уверена, что на пятнадцати с половиной сантиметров ты не устанешь за весь день?
— У них удобная колодка. Извините, я сейчас все уберу.
— Кофе и газету, Ландыш.
Вспомнив предупреждения бывалых сотрудников, я выскочила из кабинета босиком, прижимая к себе туфли. По лестнице уже спешила Алевтина с чашкой кофе:
— Ландыш, извини, Витольд Лоллийевич не дал тебя предупредить.
— Ничего. Пять минут позора и свободна.
— В смысле? — не поняла секретарь.
— Уволит. Вон, уже существительными говорит, — я одернула пиджак, взяла чашку с газетой и отправилась в кабинет.
Когда я вернулась, все стояло уже на своих местах, а мужчина запускал компьютер. Робко подошла, ставя чашку на край стола и там же кладя газету.
— Себе, — он даже не повернулся.
— Простите?
— Себе сделай напиток, захвати на чем будешь записывать и я тебя жду.
Удивленная приказом, я вышла, запустила кофеварку. Пока она варила американо, достала телефон, который перевела в режим диктофона. Захватила ручку, органайзер и с чашкой вернулась в кабинет Вишневского.
— А давай в приемной на диванчике устроимся, — вдруг предложил он, — На этаже все равно никого нет, а там атмосфера более умиротворенная.
Разве я могла возразить? Послушно повернулась и отправилась в указанном направлении. Вишневский сам захватил свою чашку. Уже устроившись на диване, он тихо заговорил: