В приглашении, которое пришло в адрес нашей футбольной федерации и к которому был приложен билет на самолет, дословно значилось, что УЕФА просит отобранных футболистов отказаться от гонорара за участие в игре, ибо чистая выручка с матча пойдет в фонд швейцарского поселка SOS, попечительствующего над сиротами.
В Базеле, еще в отеле, я узнал, кто будет держать оборону перед моими воротами. Со своим огромным чемоданом с золотыми буквами «ИНТЕР» МИЛАН шествовал Факетти, непринужденно беседуя с западногерманским коллегой Шнеллингером. Его, в свою очередь, держала за руки еще одна «голубая звезда» — Халлер. Узнал я и бразильского голкипера Мангу, наводящего страх... своей внешностью (но за ней скрывается человек большой доброты). По мексиканскому чемпионату я был знаком и с выдающимся перуанским форвардом Кубилласом и с его коллегой Сотилом. Там они «стреляли» по воротам как из пушки, а тренировал их бывший замечательный форвард чемпионской сборной Бразилии Диди. Заметил я австрийца Гасила, который в то время играл в Голландии. Q Круиффе говорили, что приедет с супругой на машине только к вечеру. Со мной завязали разговор испанцы Веласкес и Амансио, а соперники до поездки в Мексику— венгры Бене и Альберт — дружески приветствовали меня как старого знакомого. Но больше всех обрадовался встрече Любаньский, с которым я подружился в Москве. Он прилетел вместе с двумя представителями Польской федерации футбола и телекомментатором. Через нашего тренера Ярослава Вейводу Влодзимеж чувствовал себя моим побратимом. Спросив, как ему нравится в Польше, и не дождавшись ответа, стал возносить Ярослава до небес. Вейвода и впрямь снискал в Польше огромный авторитет и популярность. Многих его воспитанников уже ждал крупнейший успех. Конечно, ему было приятно, когда о нем вспомнили и по прошествии более чем двух лет: после «бронзы» польской команды на чемпионате мира 1974 года ему не забыли приелась слова коллективной благодарности.
Тренер Эррера поздоровался с каждым из нас за руку и молча заглянул каждому в глаза — испытующе хмуро из-под густых бровей. Тренировка — завтра в первой половине дня. Сегодня — свободны. Еда и питье — кто к чему привык. Я заказал себе шницель и вино с содовой — десять грамм белого и десять грамм содовой, в то время как вокруг меня откупоривали бутылки по ноль семь с красным, которое испанцы и итальянцы пьют, как воду. После прогулки с Любаньским я отправился спать. Впервые за годы моей футбольной карьеры в моем персональном распоряжении был гостиничный номер. Недоставало только... Франты Веселы с его умением отключаться от любых забот. Я с интересом ждал начала тренировки под руководством Эрреры. В назначенное Эленио время собрались все. На другой половине поля занимались наши соперники из Южной Америки. Ими руководил Сивори, позднее ставший наставником аргентинской сборной. Тренировались с полной отдачей: бегали, «стреляли» по воротам, отрабатывали вычурную технику. Было ясно, что приехали не на прогулку, что будут играть, заботясь о престиже, а также об ангажементе; среди нескольких тысяч собравшихся на стадионе — тренеры и начальники команд, менеджеры и меценаты богатых испанских, итальянских и французских клубов, готовые приобрести за наличные любой величины южноамериканскую звезду (и для усиления собственных клубов, и как прекрасную приманку для тех, кто заполняет трибуны). Кое-кто уже ударил по рукам, и оставалось только сторговаться об окончательной сумме.